Профессор с укоризненной миной встал рядом с графиней.

— Вы забрали мой бифштекс, — пожаловалсяон. — Зачем вы это сделали? Такой был хороший бифштекс…

4

— Время «Ч», старина, в четверг вечером, — сообщилДжепп. — Вообще-то это не моя забота, со всеми вопросами прошу к Эндрюсу,отдел наркотиков, он будет только рад вашему участию. Нет, оставьте ваши сиропысебе, мне мой желудок еще пригодится. Это что там у вас, виски?

Другое дело! Кажется, мы кое до чего докопались, —продолжал он, ставя бокал на стол. — В клубе есть другой выход. Мы егообнаружили.

— И где же?

— Позади жаровни.

— Но вы бы заметили…

— Нет, старина. Когда началась облава, свет погас.Кто-то вырубил электричество, и потребовалось две-три минуты, чтобы добратьсядо щита и ликвидировать затемнение.

Через парадный вход никто не выходил, он был поднаблюдением, но теперь ясно, что все могли вынести через потайную дверь. Мыпроверяли дом за клубом и наткнулись на нее.

— И что же вы собираетесь делать?

— Во-первых, не нарушать их планов, — подмигнулДжепп. — Появляется полиция, свет гаснет — а за потайной дверью все готовок встрече. Теперь им от нас не уйти!

— А почему в четверг?

Джепп снова подмигнул.

— Голконда теперь у нас под колпаком. В четверг оттудадоставят камешки — изумруды леди Кэррингтон.

— Вы позволите мне, — спросил Пуаро, — тожесделать кое-какие приготовления?

5

Сидя в четверг вечером за своим привычным столиком у входа,Пуаро изучал обстановку. В «Преисподней», как всегда, стоял дым коромыслом.

Графиня была еще ослепительнее, чем всегда, если такоевообще было возможно. Держалась она с истинно русским темпераментом — хлопала владоши и заливалась хохотом. Пол Вареско тоже был на месте. Сегодня онотказался от безупречного фрака в пользу костюма апаша[85] —наглухо застегнутой куртки и шарфа на шее. Вид у него был порочный инеотразимый. Не без труда ускользнув от увешанной бриллиантами плотной пожилойдамы, он наклонился к Элис Каннингэм, что-то деловито записывавшей в книжечку,и пригласил ее на танец. Плотная дама злобно покосилась на Элис и с обожаниемпроводила глазами Вареско.

Во взгляде мисс Каннингэм никакого обожания не было — онизлучал чисто научный интерес. Судя по тому, что донеслось до Пуаро, пока Элисс Вареско проплывали мимо него в танце, с гувернанткой они уже разобрались итеперь обсуждали медсестру в начальной школе.

Когда смолкла музыка, счастливая и оживленная Элис приселарядом с Пуаро.

— Необычайно интересно, — заявила она. —Вареско будет главным героем моей книги. Символика абсолютно прозрачна. Скажем,проблемы с нижними рубашками.

Стоит вместо рубашки подставить власяницу — и все становитсяна свои места. Вы, конечно, можете сказать, что у него явно преступныенаклонности, но это излечимо…

— Одно из самых дорогих сердцу женщины заблуждений —то, что она может исправить повесу, — прервал ее Пуаро.

Элис Каннингэм холодно взглянула на него:

— В этом нет ничего личного, мосье Пуаро.

— В этом никогда нет ничего личного, только совершеннобескорыстный альтруизм — но объектом его почему-то всегда становится смазливыйпредставитель противоположного пола. Вас бы заинтересовало, к примеру, в какуюшколу ходил я и как ко мне относилась медсестра?

— Вы не преступный типаж, — отпарировала миссКаннингэм — А что, преступные типажи вы распознаете с первого взгляда?

— Разумеется.

Тут за их столик присел профессор Лискерд.

— Обсуждаете преступников? Вам бы следовалопроштудировать Законы Хаммурапи, мосье Пуаро. Восемнадцатый век до РождестваХристова. Очень познавательно.

«Если в доме человека полыхает огонь, а человек, которыйпришел для тушения, поднял свой взор на добро хозяина и взял добро домохозяина,этот человек должен быть брошен в этот огонь»[86].

И профессор благосклонно уставился на жаровню.

— А есть шумерские законы, они еще древнее. «Еслиженщина возненавидела своего мужа и сказала: „Не прикасайся ко мне“, этуженщину должны бросить в воду». Дешевле и проще, чем бракоразводный процесс[87]. Но если муж говорит то же самое жене, он долженвсего-навсего уплатить ей определенную меру серебра. Его в реку никто небросает.

— Старо как мир, — сказала Элис Каннингэм. —Для мужчин один закон, для женщин — другой.

— Женщины, конечно, больше внимания придают денежнойстороне, — задумчиво произнес профессор. — Знаете, — добавилон, — мне здесь нравится. Я тут часто бываю, и притом бесплатно. Благодаряграфине — очень мило с ее стороны… Как она говорит, за мои советы относительноинтерьера. На самом деле я здесь ни при чем — я понятия не имел, зачем оназадает мне вопросы — и, разумеется, и она и художник все перепутали. Надеюсь,никто не узнает, что я имею хоть какое-то отношение к этому убожеству. Я такогоне переживу. Но женщина она замечательная и чем-то похожа на вавилонянку.Видите ли, вавилонянки прекрасно вели торговые и хозяйственные дела…

Слова профессора потонули в общем гуле. Откуда-то донеслосьслово «Полиция», женщины повскакали с мест, началось столпотворение. Выключилсясвет, стала тускнеть и электрическая жаровня.

На фоне всеобщего переполоха профессор продолжал невозмутимоцитировать Законы Хаммурапи.

Когда электричество зажглось вновь, Пуаро уже поднимался пошироким пологим ступеням. Полицейские у входа отдали ему честь, он вышел наружуи свернул за угол.

Там, прислонившись к стене, стоял дурно пахнущий красноносыйчеловечек.