Толпа схлынула, я увидела Зайку. Невесткапомахала рукой.

– Аркашка пошел одеваться.

Мы спустились вниз. У гардероба стоял сын,держа наши шубы. Пока Машка зашнуровывала ботинки и надевала дубленку, прошло,наверное, полчаса. Наконец пошли на стоянку. Кешка резво ускакал вперед, мымедленно плелись сзади.

– Мать, – раздался негодующий голоссына. Аркашка быстрым шагом шел нам навстречу, держа в руках листок. –Мать, что за ерунда?

Это была моя записка, оставленная на ветровом стекле«Вольво».

– Парковала машину задом и разбилачеловеку фару. Неудобно, нужно заплатить. Зачем ты взял записку?

Кеша ничего не ответил, сунул бумажку вкарман, потом подошел к пострадавшей машине и молча сел за руль. ХихикающаяЗайка уселась рядом. Я осталась с разинутым ртом. Ну надо же быть такойидиоткой! Мало того, что кокнула сыну фару, так еще и не узнала машину. Вообщео моей рассеянности ходят дома легенды. Ольга не может забыть, как яторжественно подарила ей 13 октября прелестную фигурку кролика.

– Какая миленькая, – восхитиласьневестка. – Спасибо.

– Не за что, дорогая, – проворковалая, – с днем рождения.

Зайка вздохнула. Она родилась 13 ноября, и яэто превосходно знала. Но лишний подарок ерунда. Хуже обстоит дело слекарствами. Если выпить по ошибке двойную дозу, оно непременно навредит.Приняв в восемь вечера таблетки, я начинаю в девять мучиться: приняла или неприняла? Потом стала глотать пилюли и вычеркивала дни в календаре. И опятьначались сомнения: забыла вычеркнуть или не съела положенного? Выздоровела я,наверное, в конце концов от злости.

А вязание? Как-то раз, в Париже, я тихонечкосидела в столовой и вязала. София внесла супницу, и в этот момент в дверьпозвонили. Пришли близкие друзья. Их, естественно, позвали к столу. Когда всенаконец уселись и Зайка подняла крышку супницы, то обнаружила там плавающий вкурином бульоне клубок. Дети потом долго требовали ответа: зачем сунуланедовязанный шарфик в суп?

Полная раскаяния, я поехала домой. Нечего иговорить, что «Пежо» безнадежно отстал от «Вольво». Сынок несется как угорелый,придерживая руль только большими пальцами. Я сижу, вцепившись в баранку, иползу как черепаха.

Ночью, около двух часов, проснулась и пошлапокурить возле открытой форточки. Какая версия лопнула! Абсолютно была уверенав виновности Фриды. И как все здорово складывалось: Лариска узнаёт правду просвекровь и начинает шантажировать старуху, требуя, чтобы та оставила ее впокое. Старуха из страха перед невесткой решает отравить Люлю. Идет на второйэтаж и, пока невестка возится в питомнике, начиняет капсулы стрихнином.Дождавшись, пока Люлю примет лекарство, вновь заходит в будуар и выбрасываетоставшиеся таблетки, чтобы не оставить следов. Просто замечательная версия,есть только один, совершенно пустяковый, изъян: Фрида никак не могла поднятьсяна второй этаж, а Лариска, опасаясь, как бы домашние снова не стали потешатьсянад ее попытками похудеть, прятала волшебное средство именно в будуаре. И ещеодна странная вещь: в паспорт Ольги Никишиной вклеена фотография молодой Фриды.На том снимке ей от силы 16 лет. Они что, с Пивоваровым переклеили фото? Илиэто не Фрида? Я вытащила из секретера паспорт и принялась разглядыватьизображение. Всегда удивлялась, как милиционеры могут идентифицировать личностьпо паспорту. Я, например, в паспорте жгучая брюнетка. Ладно, займусь покаРаздоровым.

Утром позвонила Ване Буромскому. Мы с нимучились в одной группе в институте. Только Ваньке быстро наскучило сеятьразумное, доброе, вечное, и он ушел работать на телевидение.

– Ванюша, – попросила я, –выпиши пропуск, очень надо.

Около двух прибыла в «Останкино». Ванюшка неподвел, в окошечке сразу выдали заповедную бумажку, и я вошла в здание.

Как найти на огромном предприятии человека,если не знаешь, в каком отделе он работает? Очень просто – отправиться вбухгалтерию. Ведь именно там выписывают зарплату, гонорары, и именно там естькомпьютер. А в компьютере миленький файл с информацией.

Проплутав по этажам, я наконец добралась дофинансового отдела. В большой комнате сидело штук двадцать женщин разноговозраста. Робко подойдя к одной из них, толстой, сонной девице, я заявила:«Девушка, я из передачи «Здоровье».

Девица оторвалась от какой-то бумажнойпростыни с цифрами и равнодушно заявила:

– Гонорары выдаем с 17-го числа.

Я принялась изо всех сил улыбаться:

– Я по другому вопросу.

– С бюллетенями в 301-ю комнату, –тут же выпалила девица, не поднимая головы от расчетов.

– Нет-нет. Помогите отыскать ИванаРаздорова. Мы сидели в буфете, он взял у меня кое-какие материалы и до сих порне возвратил, а в какой редакции работает – не знаю.

Толстуха недовольно фыркнула:

– Вы чего хотите, чтобы я бегала поэтажам и вопила: «Раздоров, где ты?»

– Конечно, нет! Но, может быть, выпосмотрите ведомости на зарплату.

Бухгалтерша обозлилась:

– Умная какая! Ведомости по редакциям!Знаешь, их сколько? На каком канале он снимает?

Этого я как раз не знала. Девушка подперлажирной рукой складчатый подбородок и заявила:

– Повесь объявление на первом этаже иотстань. Просто сумасшедший дом какой-то, работать не дают.

Тут дверь распахнулась, и в комнату,ослепительно улыбаясь, вошел Леонид Якубович. В жизни он оказался еще лучше,чем на экране: стройный, ясноглазый и пышноусатый. Представляю, что началось быв любой другой бухгалтерии при появлении всенародного любимца. Здесь же никто ибровью не повел. Не переставая улыбаться, Якубович подошел к толстой девице ивытащил коробочку.

– К чаю, Катюша.

– Уберите конфеты, у меня скоро диатезначнется, – отреагировала Катюша, ее соседка поддакнула:

– Верно. Все сладкое тащат; нет чтобыбаночку кофе принести.

– Девочки, будут вам и чай и кофе, –заверил Леонид, – а сейчас будьте душеньками.

– Гонорары с 17-го числа, – отрезалатолстая.

– Ну, девулечки, красотулечки! А я вамбилетики на передачу.

– Если везде, куда зовут, ходить станем,умрем от истощения, – парировала Катюша, – идите к начальнику.Прикажет – выдам, я человек подневольный.

Не гася улыбки, шоумен быстрым шагом двинулсяв другой конец комнаты. Толстуха грозно глянула в мою сторону:

– Чего ждешь, иди своей дорогой!