– Злодремучее кладбище! – шепотом выругалась Микел.

Меня начало немного потряхивать, когда мы с Джен заметили какой-то странный источник света среди тесно стоящих каменных надгробий и деревянных табличек с письменами. На небольшом пятачке между могил над землей парил силуэт в коричневом плаще с капюшоном на голове и фонарем на специальном держателе, выглядящем как удочка.

Силуэт без ног. И без рук, которые должны быть видны из рукавов плаща.

Я не успела приблизиться к Джен. Не успела открыть рот, чтобы в него хлынул липкий, окрашенный оранжевым светом фонаря туман, как увидела рядом с существом Курта.

Волосы Рейнхарта окончательно стали белоснежным серебром, на макушке появились лисьи уши, а за спиной пару раз дрогнули призрачные хвосты, разгоняя туман. Висевшее в воздухе существо что-то сказало Курту детским, но одновременно с тем, скрипучим голосом.

Тот заливисто рассмеялся в ответ и махнул рукой в нашу с Джен сторону. «Капюшон» повернулся к нам, направляя за собой фонарь. И я едва не зажала рот, настолько непривычным было то, что предстало перед нами. Внутри капюшона была лишь полная тьма. На нас двумя круглыми желтыми пятнами смотрели глаза, и в какой-то момент они сузились до двух щелочек.

Существо издало звук, в котором мне отчетливо почудилось хмыканье, наклонилось вперед и, простерев рукава плаща в стороны, понеслось на нас с Джен.

Мы кинулись врассыпную, как только сумели, но в этом не было угрозы. «Капюшон» пролетел мимо с игривым визгом, спланировал на порог храма и пропал. Лишь пелена, скрывающая проход в Отделенный мир, как полупрозрачная завеса, качнулась за ним.

Джен шумно сглотнула, переваривая случившееся, а я таращилась на ее испуганное лицо. Оставалось надеяться, что из-за моей затеи никто сегодня не поседеет.

Курт подошел к нам немного пошатывающейся походкой. Кажется, для него подобное общение тоже не было чем-то привычным и приятным.

– Ч-что эт-то т-такое? – зубы сами собой отбили дробь.

– Да ничего, просто один из сменных Хранителей разлома. Из ёкай, – Рейнхарт с досадой почесал затылок. Я отметила, что туман развеялся, а к Курту вернулось человеческое обличие. – Им иногда нравится развлекаться: нагнать всякой потусторонней пурги, напугать водителей в туннеле, что под нами. Не это… не обращайте внимания…

Кажется, мало-помалу этот лис начинал мне нравиться. И было за что, вот только рассказывать хоть единой живой или неживой душе про планы Вульфа нам было строжайше запрещено. Поэтому оставалось лишь прикусить язык. И фигурально, и не фигурально.

Когда мы все отдышались, то, наконец, совершили переход, и Токио Отделенного мира ослепил нас своими огнями и яркими магическими проекциями. Завеса привела на территорию точной копии храма Сэндзюин. Вот только здесь не было кладбища. Мы оказались в окружении башен, часть из которых была выстроена в стиле японских дворцов. Словно множество одноэтажных зданий с пагодами поставили друг на друга. И так почти до самого неба. Аллею во дворе храма заполняли проекции иллюзорных цветущих сакур, чтобы казалось, что здесь всегда царит весна. А луна на темном безоблачном небе выглядела какой-то слишком большой и близкой. Ее свет как будто даже ложился на здания мягким лиловым оттенком.

Но нашей конечной точкой оказалось именно то здание, что не понравилось мне больше всего – высокий монолит-небоскреб, обнесенный забором. У Курта и тут были свои пути-дороги. Он объяснил нам, что это закрытый старый отель, который вот-вот должны были снести. Вроде бы ничего пугающего, но мне было не по себе.

Словно подростки, хотя один из нас таковым и был, мы перемахнули через забор а, когда оказались в темном помпезном фойе, смогли запустить портал, который доставил нас на последний этаж. И только выйдя на крышу, я смогла вздохнуть полной грудью, вцепившись в стальные поручни ограждения.

Мимо пролетел движимый магией стальной жук, тянувший за собой рекламную проекцию. На ней была молодая девушка европейской модельной внешности с широкой улыбкой на пол-лица, персиковой кожей, прозрачно-серыми глазами и светло-лавандовым каре. Я не успела разобрать ее имя, написанное внизу, как ни странно, на английском. На уже улетающей проекции я заметила, как эта знаменитость начала демонстрировать баночку с кремом. Из любопытства я перегнулась через поручни, следя за этим «баннером».

– Решила поближе познакомиться с одной из девушек Джаспера Лима?

Я прищурилась, глядя на усевшегося рядом на ограждение лицом ко мне Курта.

– Может быть. А что, это его девушка? – я ткнула пальцем вслед проекции.

– Клэрис Дамерон? Ну, сестра сплетничает, что да, – лис неопределенно пожал плечами. – Правда, говорит, что они скандалят, потому что та очень уж хочет за него замуж, а Лим… не сдается.

Я бросила взгляд через плечо на Джен, которая светящимися красными линиями расчертила поверхность крыши, повторяя форму сцены в Куполе Свободы. Так, чтобы можно было примерно ориентироваться в пространстве.

Иногда она могла быть куда большим перфекционистом, чем всякие Джасперы Лимы. Но именно поэтому ее таланты всегда казались мне чем-то особенным. Магия лишь стала для нее новым инструментом. Она не влияла на ее артистические и музыкальные навыки. Мне же так и не удалось понять, является ли мой голос действительно… моим.

– Эй, Куруто-кун, – я развернулась и оперлась руками на поручни, – и как тебе…

– Пожалуйста, не называй меня так, – парень перебил меня и скорчил скорбную гримасу.

– Хорошо, Рейн-ха-ру-то-сан, – как могла, исказила я его фамилию на японский манер.

Тот поморщился так сильно, чуть приоткрыв рот от скрываемого возмущения, что мне почудилось, будто он сейчас оскалится. Даже волосы на его затылке почти вздыбились.

– Нет, лучше уж Куруто-кун… – грустно произнес лис, а я рассмеялась от души над его обреченной физиономией.

– Прости-прости, – продолжала хохотать я, – мне стало интересно, нравится ли тебе эта Клэрис?

– Ну, нет! – яростно помотал головой парень. – Модели вообще не очень! Они какие-то все шаблонные и… скучные!

На этот раз я спрятала улыбку. Похоже, он говорил искренне, и это было удивительно. Многие мужчины, наоборот, желали только таких девушек.

– Алло, народ! – воскликнула Джен, стоящая у отрисованной сцены. – Хорош ржать, когда надо репетировать!

Я закатала штаны до колена, чтобы получилось что-то вроде бриджей, и облачилась в сценическую обувь. Трудно сказать, сколько проходов по «сцене» успела сделать, прежде чем перестала шататься и заваливаться. Джен придирчиво наблюдала, но потом вдруг резко остановила меня.

– Все, хватит! Ты сотрешь ноги!

«Костяные башмачки» действительно были очень жесткими и сдавливали ступни.

Гневно набрав в легкие воздух, я уперла руки в бока и выпалила:

– Ничего, как сотру, так и срегенерирую!