Подобные знаки внимания, казалось бы, должны были радовать Олоне, ибо они свидетельствовали о том, сколь глубоко уважали его Береговые братья, хотя среди них он был новичок и на самом деле пока еще не сделал ничего такого, что оправдывало бы такое почтение с их стороны. Однако же подобное отношение, напротив, вызывало у молодого человека грусть и беспокойство; его взгляд был неизменно прикован к берегу моря, который отлично просматривался с его койки. Олоне ждал, что его кое-кто навестит, – пусть один-единственный раз! – но тот, кого он ждал, так и не пришел; у него разрывалось сердце, а на глазах выступали слезы. Как-то раз, когда молодой человек целый день напролет прождал того, чье имя он даже не смел произнести, и все напрасно, он в отчаянии рухнул головой на подушки, невольно шепча упавшим голосом: «Может, она завтра придет?»

Но проходил еще день – ничего, и молодым человеком снова завладевало отчаяние.

И вот однажды все его существо на несколько мгновений наполнилось неописуемой радостью.

Три человека медленно шли вдоль берега в сопровождении двух облаченных в роскошные ливреи слуг, следовавших чуть позади; путь троицы, похоже, лежал к дому Дрейфа, поскольку тот стоял на отшибе, а направление, в котором двигались путники, ясно указывало, что никуда больше идти они не могли.

Этими тремя путниками были герцог де Ла Торре, герцогиня и донья Виолента, их дочь.

Олоне провожал их тревожным взглядом до самого дома, пока их было видно. Засим его глаза уперлись в дверь комнаты; он покраснел от волнения, кровь, с силой приливавшая к сердцу, вздула вены так, что они готовы были лопнуть. По телу молодого человека пробежала дрожь; он прислушивался к малейшим звукам, силясь распознать, что они означают. Наконец в соседней комнате послышались шаги – молодой человек глубоко вздохнул: ему не хватало воздуха. За дверью раздались тихие голоса, потом она открылась, и в комнату к больному вошли.

Это был герцог де Лa Торре – один. Следом за ним прошел Дрейф, но Олоне его не увидел: он снова упал на койку – почти без сознания.

Однако молодой человек собрался с духом и совладал с этой временной слабостью; его воля, более сильная, чем боль, придала ему сил, и он поднялся, встреченный улыбкой на устах достопочтенного посетителя, который ничего не заметил и шел к нему с видом, исполненным признательности.

Их встреча, как того и следовало ожидать, была сердечной, но совсем не фамильярной. Все время, пока она продолжалась, Дрейф держался в сторонке и, погруженный в раздумье, молчал, не сводя с больного глаз, глядевших как-то странно.

Через десять, от силы пятнадцать минут, что длилась их беседа, герцог де Ла Торре извинился за то, что, к великому своему сожалению, не может остаться дольше, поскольку герцогиня с дочерью дожидаются его, прогуливаясь по берегу, и удалился.

Олоне тут же повернулся к окну, наклонился к нему так близко, как только мог, и через некоторое время его упрямый взгляд остановился на группе из трех человек, неспешно направлявшихся обратно к дому губернатора.

Пока молодой человек мог видеть эту троицу, он оставался неподвижным и неотрывно следил за нею жадными глазами. Когда же все трое скрылись из вида, он бессильно откинулся назад, издал вздох, больше похожий на всхлип, закрыл глаза и сквозь чуть приоткрытые бескровные губы будто выдохнул слабым голосом одно-единственное слово:

– Ушла!..

Дрейф очень внимательно следил за каждым его движением; он расслышал слово, которое промолвил его брат. Старый Береговой брат безрадостно покачал головой.

– Что еще за дурацкая бабенка вскружила ему голову? – пробурчал он. – К чертям собачьим этих баб, вот куда! Только и могут, что сводить с ума самых стойких! Даже не знаю, как тут быть! Впрочем, пора все расставить на свои места. Не то мальчишка, не ровен час, отдаст Богу душу, а это надорвет мне сердце. Уж больно полюбился мне он, славный мой товарищ!

Дрейф медленно подошел к постели, на которой лежал молодой человек, и положил ему руку на плечо.

Тот мгновенно открыл глаза.

– Чего тебе? – спросил он.

– Хочу знать, что с тобой творится.

– Ничего, просто плохо мне.

– Врешь и все что-то скрываешь.

– Скрываю? Я? – вздрогнув, удивился он.

– Да-да, знаю, скрываешь.

– Ты? Откуда?!

– Будто сам не догадываешься, – с иронией заметил он. – Или, может, сказать?

– Не надо! – встрепенулся молодой человек.

Дрейф пожал плечами.

– Да ты у нас влюбился! – продолжал он.

Молодой человек дернулся, словно его змея укусила, лицо у него исказилось и сделалось мертвенно-бледным, в глазах появился блеск.

– Да будет! – глухо возразил он.

– Так и есть, – спокойно отвечал Береговой брат.

– И что теперь? – нерешительно спросил Олоне.

– Как что? – добродушно сказал Дрейф. – Тебе худо, и ты мой брат. И по годам в сыновья мне годишься. К тому же на всей Большой земле у тебя только один друг и есть – я. И мне не хочется видеть, как ты изводишься, не взяв на себя хотя бы половину твоих мук.

– Прости, брат, – проговорил молодой человек, протягивая ему руку.

– Хорошо, но при одном условии.

– Каком?

– Откройся мне! Расскажи все как на духу! И ничего не бойся! В моем лице ты найдешь нестрогого исповедника. Только я и сумею облегчить твою душу и отпустить все грехи.

– О! – с волнением выдохнул молодой человек, хватаясь руками за лицо и пряча слезы. – Если б ты только знал, как мне плохо! Видишь, я плачу.

– Вижу, – с не меньшим волнением ответствовал флибустьер. – Тебе и впрямь нехорошо, раз слезами так и заливаешься. И слезы твои падают мне на сердце и точно так же жгут его. Сказать по правде, – прибавил он со странным выражением, – они иссушают его, да так, что, глядишь, оно скоро превратится в бесчувственный камень.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – отрезал он, пожав плечами. – Забудь! Иной раз я и сам не знаю, что говорю. Вернемся лучше к тебе.

– Как скажешь. Так что же ты хочешь знать?

– Все. И первым делом – историю твоей жизни. Ведь я тебя совсем не знаю, – пояснил он с улыбкой.

– Увы, брат, я и сам-то себя как следует не знаю. Я найденыш, а вернее, подкидыш. Вот и вся моя история.

– Ну и ну! Да неужели! У каждого человека есть своя история, хоть бы и самая захудалая.

– Ладно, расскажу, что знаю. Это совсем немного.

– Давай валяй, а там поглядим.

– Ну, раз тебе так хочется, пожалуйста.

– Погоди-ка, – прервал его Дрейф. И, повысив голос, крикнул: – Эй, Данник!

Появился великан.