– Сразу и не догадаешься, что у него на уме.

– Согласен. И еще он несколько нетерпим. Но исключительнопроницателен.

– Звонила миссис Таниос.

– Я так и понял.

Я передал то, что она просила. Пуаро одобрительно кивнул.

– Отлично. Все идет хорошо. Через двадцать четыре часа,Гастингс, мы будем знать точно, как обстоят дела.

– Я все еще не очень хорошо соображаю. Так кого мыподозреваем?

– Кого подозреваете вы, Гастингс, я сказать не могу. Всех поочереди, вероятно.

– Порой мне кажется, что вы не прочь немного надо мнойпосмеяться.

– Нет-нет. Я не разрешаю себе забавляться таким образом.

– Я не обижаюсь.

Пуаро покачал головой, но как-то рассеянно. Я пристально нанего посмотрел.

– Что случилось? – спросил я.

– Друг мой, я всегда нервничаю к концу дела. А вдруг ячто-то не учел…

– А разве такое бывает?

– Пожалуй, нет. – Он помолчал, сосредоточенно сдвинув брови.– Я предусмотрел все неожиданные варианты.

– Тогда, может, нам на время забыть о преступлении и пойти втеатр?

– Ma foi, Гастингс, какая отличная идея!

Мы провели очень приятный вечер, хотя я допустил небольшуюбестактность, пригласив Пуаро на детектив. Хочу дать совет всем моим читателям.Никогда не водите солдата на пьесу о войне, моряка – на пьесу о море, шотландца– о Шотландии, сыщика – на детектив, а актера и подавно незачем вести в театр.Поток самой беспощадной критики будет обрушиваться на вас весь спектакль. Пуаронеустанно клеймил психологическую примитивность, а отсутствие у героя-сыщикаметода просто выводило его из себя. На обратном пути Пуаро все еще не могуспокоиться и бубнил, что весь спектакль можно было бы закончить еще в первойполовине первого акта.

– Но в таком случае, Пуаро, не было бы и спектакля, –заметил я.

Пуаро был вынужден с этим согласиться. На том мы ирасстались.

На следующее утро, а именно в десятом часу, я заявился кПуаро. Он уже кончил завтракать, но сидел за столом и с привычной аккуратностьювскрывал только что полученные письма.

Зазвонил телефон, и я взял трубку.

Задыхающийся женский голос произнес:

– Это мистер Пуаро? О, это вы, капитан Гастингс?

На том конце провода всхлипнули и зарыдали.

– Это мисс Лоусон? – спросил я.

– Да-да, случилась такая страшная вещь!

Я сжал трубку.

– В чем дело?

– Она уехала из «Веллингтона», Белла, хочу я сказать.Прихожу туда вечером, а мне говорят – уехала. Не сказав мне ни слова! Простоудивительно! Я подумала, что, быть может, доктор Таниос был недалек от истины.Он так тепло говорил о ней и казался таким расстроенным, и теперь я вижу, что вобщем-то он прав.

– Но что случилось, мисс Лоусон? Вас смущает только то, чтомиссис Таниос уехала из отеля, не предупредив вас?

– О нет! Не в этом дело! О боже мой, нет! Если бы толькоэто, если бы только это… Хотя, признаться, это тоже странно, знаете ли. ДокторТаниос сказал, что она не в себе… Не в себе… Ну, в общем, вы понимаете, о чем яговорю. Он назвал это манией преследования.

– Да. (Черт бы побрал эту женщину!) Но что случилось?

– О господи, какой ужас! Она умерла во сне. Приняла слишкоммного снотворного. Бедные ее малютки! Все так ужасно! Я плачу, плачу непереставая.

– Откуда вы узнали? Скажите мне.

Краем глаза я заметил, что Пуаро перестал вскрывать своиписьма и прислушивается к разговору. Мне не хотелось его подзывать. Я боялся,что мисс Лоусон снова примется причитать и охать.

– Мне позвонили. Из отеля. Он называется «Канистон».По-видимому, у нее в сумке нашли мой адрес. О, милый мосье Пуаро… капитанГастингс, хочу я сказать, какой ужас! Бедные крошки! У них больше нет их мамы!

– Послушайте, – сказал я. – Вы уверены, что это несчастныйслучай? Они не считают, что это похоже на самоубийство?

– О, об этом и подумать страшно, капитан Гастингс! О боже, яне знаю. Не уверена. Вы полагаете, есть такая вероятность? Это было бы ужасно!Конечно, в последнее время она была очень подавлена. Но из-за чего? Я хочусказать, что у нее не было бы никаких сложностей с деньгами. Я была готоваподелиться с ней, честное слово! Милая мисс Аранделл, не сомневаюсь, одобрилабы мое намерение. Я уверена. Неужели она действительно покончила с собой? Простоне верится, но, быть может, она все же не… В отеле считают, что это всего лишьнесчастный случай.

– Что она приняла?

– Что-то из этих снотворных. По-моему, веронал. Нет, хлорал.Да-да, хлорал. О боже, капитан Гастингс, вы думаете…

Я бесцеремонно повесил трубку. И повернулся к Пуаро.

– Миссис Таниос…

Он поднял руку.

– Да-да, я знаю, что вы хотите мне сказать. Она умерла,верно?

– Да. От чересчур большой дозы снотворного. От хлорала.

Пуаро встал.

– Поехали, Гастингс, нам необходимо попасть туда как можноскорее.

– Этого вы боялись вчера вечером? Когда сказали, что всегданервничаете к концу дела?

Лицо Пуаро стало строгим и застывшим. Почти всю дорогу доЮстона мы молчали. Раз-другой Пуаро покачал головой.

– А что, если… – робко заговорил я. – Что, если это ивправду несчастный случай?

– Нет, Гастингс, нет. Это не несчастный случай.

– Откуда, черт побери, он сумел узнать, куда она переехала?

Но Пуаро, не ответив, лишь покачал головой.

«Канистон», довольно безвкусное сооружение, располагался усамого входа в подземку. Пуаро, потрясая своей визитной карточкой ипревратившись вдруг в необыкновенного скандалиста, вскоре пробился в комнатуадминистратора.

Факты были предельно простыми.

Миссис Питерс, как она назвала себя, и ее двое детей прибылипримерно в половине первого. В час они пообедали.

В четыре часа пришел человек с запиской для миссис Питерс.Записку передали ей наверх. Через несколько минут она спустилась с двумя детьмии одним чемоданом. Дети уехали вместе с посетителем. Миссис Питерс зашла кадминистратору и сказала, что теперь ей нужна всего одна комната.