ножом приклеенный лист была сразу отвергнута из-за риска повредить спрятанное за ним. Предложение Крутилина привлечь к решению задачи переплетчиков Публичной библиотеки было признано очень разумным. Но никому не хотелось откладывать разгадку секрета медальонов на завтра.

– А давайте распарим клей над самоваром, – предложила вдруг Матрена. – Тогда лист сам собою слезет.

Так и поступили, обнаружив в каждой из книг спрятанные конверты, а в них письма и дорожные чеки, каждый на пятьдесят тысяч рублей, выписанные на Анатолия и Александра Чвановых. Чеки были выписаны за несколько месяцев до смерти их отца известным петербургским банкиром бароном Ш.

Следующим утром к нему приехал Крутилин. Банкир очень удивился и даже расстроился:

– Я-то думал, чеки давно утрачены. Все-таки двадцать два года прошло с момента их выдачи.

– Но они действительны?

– Конечно.

После оформления необходимых бумаг эти деньги были переведены бароном Ш. в опекунский совет, по решению которого на всю сумму были куплены государственные пятипроцентные облигации. Через семь лет, после достижения двадцати одного года, подпоручик Иван Чванов получил эти облигации и набежавшие на них проценты.

* * *

«Дорогой Толик!

Раз ты читаешь это письмо, значит, «загадка» моя оказалась тебе по зубам. Но тебя наверняка мучает вопрос: почему я спрятал деньги? Ответ прост: чтобы они достались исключительно тебе и твоему брату. И если Сашка ещё не нашел свой дорожный чек, будь добр, дай ему подсказку.

Вернувшись из плена, я нашел супругу мою беременной от другого мужчины. Моего лучшего друга! Сие было громом среди ясного неба и сильно ускорило течение моей болезни. Приехав в наше имение Рассказово, я нашел его разворованным. Всего лишь за год нанятый вашей матерью управляющий, его фамилия Попридухин, умудрился продать половину земли с крепостными, винокурню, маслобойню и все остальные производства, обеспечивавшее доход нашей семьи. Свои поступки этот негодяй объяснил тем, что ваша мать постоянно требовала от него денег. Не сомневаюсь, что так оно и было, потому что их с Корнильевым житиё в столице было поставлено на широкую ногу. Однако не сомневаюсь, что половину вырученных денег Попридухин попросту присвоил. В куче нераспечатанных писем, сваленных на полу в кабинете моей матери, я обнаружил и свое письмо, посланное с Кавказа, с нижайшей просьбой к Марфе Трофимовне выкупить меня из плена. На вопрос, почему это письмо не было вскрыто, Попридухин ничтоже сумняшеся ответствовал, что Ольга Аркадьевна велела почту, поступившую на имя прежней хозяйки, ей в Петербург не пересылать, а сам он-де чужие письма не читает, мол, воспитание не позволяет.

Я приказал дворне запереть этого чересчур воспитанного негодяя в свиной хлев, а сам отправился в Курск с намерением подать иск против него в суд и опекунский совет. Однако в столице губернии неожиданно выяснил, что отец Попридухина председательствует в Уголовной палате, а дядя – в дворянской опеке. И понял, что правды мне тут не сыскать, и с учетом состояния моего здоровья принял решение продать имение, а вырученные деньги каким-то образом передать напрямую вам, моим наследникам.

Вступление в наследство, поиск покупателя, оформление сделки заняло без малого четыре месяца. Из всех крепостных я не продал лишь преданного мне слугу Ваську и кухарку Нинку. С ними я отправился назад в Петербург – доктора обещали мне полгода жизни, за это время я собирался приобрести место на кладбище, соорудить для нас для всех семейный склеп и найти способ передать вам деньги.

Увы, после предательства со стороны жены и лучшего друга никому из людей я довериться не мог, а средства со счета в банке неминуемо бы попали в руки Опекунского совета Курской губернии, в котором всеми делами заправляет дядя Попридухина. Я не сомневался, что разными правдами и неправдами за те десять лет, что оставались до вашего совершеннолетия, ваша мать, Корнильев и семейство Попридухиных неминуемо окоротили бы сумму в разы, если не на порядок. Самым надежным способом мне представлялась покупка бриллиантов. Но как и где их спрятать, чтобы кто-то случайно камушки эти не нашел? Заложить под паркет в квартире, которую я снял? Но сие станет известным Ваське и Нинке. Замуровать в дымоходах на чердаке? А вдруг дом перестроят или трубочист, проверяя прочность кладки молоточком, случайно обнаружит пустоту за кирпичом?

И тут я вдруг вспомнил про дорожные чеки. Они действуют бессрочно. Я отправился к барону Ш. и их оформил.

Две бумажки спрятать легче, чем мешочки с бриллиантами. Но где, где их спрятать? Идея пришла ко мне однажды вечером, когда я открыл семейную реликвию, матушкин Псалтырь, красиво переплетенный в синюю кожу по её заказу. Я обратил внимание, что листы книги, скрепленные меж собой нитками и клеем, соединены с переплетом посредством двух очень плотных листов бумаги. Позднее я узнал их название, форзац и нахзац. И если на них прилепить ещё по одному листу подобной бумаги, проклеив его только по периметру, сие будет совершенно незаметно. А внутрь получившегося таким образом конверта можно преспокойно вложить и чек, и данное письмо.

Сперва я хотел оба чека спрятать в Псалтырь. Но из-за опасения, что тайник найдут ваша мать или Корнильев, отказался от этой идеи.

А в том, что они будут искать эти деньги, я не сомневался. Целый год они роскошествовали за мой счет и вдруг оказались на бобах. Нет, нужно было придумать что-то другое, неподвластное их пониманию. И я вдруг вспомнил, что ни тот, ни другой чтение не любили. Я-то в кадетские времена не вылезал из Публичной библиотеки, а вот мой закадычный дружок Корнильев ни разу там не был. Оленька тоже не была охотницей до книг. Зато я помню, с каким восторгом вы оба читали Фенимора Купера и Вальтера Скотта. Я был уверен, что вы оба пошли в мою породу и кадетские свои годы тоже будете просиживать в Публичке.

На другой день я отправился туда, чтобы подобрать пару книг, напечатанных ещё в прошлом веке – за такими ценными экземплярами библиотекари всегда зорко следят в читальном зале, и значит, они никуда не пропадут. Однако выяснилось, что выдача книг в настоящее время затруднена из-за проблем с их поиском – недавно назначенный директор библиотеки ввел новую систему расположения книг. И если раньше их ставили согласно алфавиту, по первой букве фамилии автора или названия, то теперь вне зависимости от автора, содержания и года издания – строго по высоте корешка. То есть на каждой полке стояли теперь книги одинаковой высоты, что позволило в разы увеличить число полок. Одновременно была введена новая система шифров –