«Вот так подарок! И что я с этим дурачком делать буду? Он женачнет топтаться рядом и не отойдет ни на шаг. Как говорится, от чертамолитвой, а от этого недоумка ничем».

Но Папе такое, конечно, не скажешь. Он уже решил, а квозражениям не привык и уж точно привыкать не станет. Пришлось мне радостноулыбнуться и двигать к выходу.

Мы подъехали к парку, когда стрелки часов показывали бездесяти минут одиннадцать. Я надеялась, что у меня будет время найти для Резокакую-нибудь нору, в которой я его ненадолго пристрою, но день не задался: Климтоже решил приехать пораньше, а мой чертов страж, заметив его машину,припарковался рядом.

Клим, увидев нас, вышел из своего джипа, я мысленночертыхнулась, распахнула дверь, и Резо, конечно, тоже. Ну и где романтизм, гдеберезовая аллея, шорох листвы и все такое? Какого черта я сюда тащилась? Чтобымы вот так топтались на тротуаре? Просто безумие какое-то.

Мы дружно поздоровались (причем мужчины рук друг другу непротянули) и замолчали. Я, потому что разозлилась: мой сценарий пошелнаперекосяк, Резо мысленно злорадствовал, а Клим диву давался: уж вроде всякогов жизни насмотрелся, но чтоб баба на свидание являлась с охранником…

— Резо, я не хочу тебя видеть, — тихо, но суровозаявила я, взяла Клима под руку и зашагала в сторону парка.

Само собой, мой страж поплелся за нами, причем награждал менятакими мыслями, что сосредоточиться на разговоре с Климом не было никакойвозможности.

— Ты прекратишь или нет? — не выдержала я черезпять минут, обернулась и даже топнула ногой. Клим замер, не понимая, в чемдело, а Резо насупился и в ответ подумал: «Я этому уроду в три счета шеюсверну. Вякнуть не успеет».

Я только головой покачала: это кто же здесь урод?

— Не обращайте внимания, — сказала я Климу. —Папа не разрешает мне одной выходить из дома. К Резо я привыкла, но вам,наверное, неприятно, что он пялится в затылок.

— Переживу, — усмехнулся Клим. Разговор началсясовсем не так, как я планировала, более того, в другой тональности: ни теберомантической грусти, ни легкого намека на шизофрению… Намек организоватьможно, но все остальное… нет, не то…

— Ничего, если мы немного прогуляемся по аллее? —спросила я.

— Ничего.

Он смотрел на меня и терялся в догадках, впрочем, уже понял,что дела у меня к нему нет и это скорее всего обыкновенное свидание, если,конечно, можно было назвать обыкновенным то, что Клим в одиннадцать утратаскался по аллее парка под ручку с девицей, за спиной которой с маниакальнойнастойчивостью следовал охранник.

— Вы не сердитесь, что я позвонила? — спросила я,притормозив. Надо же с чего-то начинать. Потом медленно двинулась дальше, всееще держа Клима под руку.

В целом ситуация его забавляла, и он ничего не имел противтого, чтобы немного прогуляться. Резо, конечно, раздражал, но с этим ничего неподелаешь.

— Как вы думаете, он нас слышит? — шепнула я.

— Резо?

— Да.

— Если говорить тихо, нет.

— Тогда давайте говорить тихо.

Необходимо как-то вывести разговор на нужную тему, а из-заэтого придурка за спиной и неудачного начала все у меня шло наперекосяк. Яувидела скамью и потянула туда Клима, мой страж устроился на скамье напротив,расстояние приличное, теперь он нас точно не услышит, а по губам, я надеюсь,читать не умеет… точно не умеет.

— Вы, наверное, удивляетесь, почему я вам позвонила? Ябы никогда не решилась, — торопливо добавила я, — просто… — В этомместе я вздохнула и спросила испуганно:

— Вы знаете Сашу Завражного?

— Да, — кивнул Клим, такой поворот в разговоревызвал в нем легкое недоумение.

— Вы… вы не очень любите друг друга?

— Как кошка с собакой, — хмыкнул Клим.

— Видите ли… — в волнении я начала мять носовой платок(для этой цели извлеченный из сумки). — В нашем доме, я имею в виду дом,где я живу… вы ведь знаете где, так? В нашем доме собираются разные люди… Яникогда не прислушиваюсь к разговорам, но… так получилось. Завражный, по-моему,вас ненавидит, — это я прошептала трагическим шепотом.

«Удивила», — мысленно хмыкнул Клим, но слушал не безинтереса.

— И… он говорил ужасные вещи.

Тут в кармане Клима запищал сотовый. Ну что за утро… Мне созлости хотелось пнуть урну, а лучше урну, Клима и Резо сразу.

Клим извлек телефон, поднялся и отошел на пару шагов, а яедва не взвизгнула, поняв, какая удача на меня свалилась. Клим стоял ко мнеспиной и рассчитывал, что разговор я не услышу. Вот он заметно дернул плечом,потому что известие получил неприятное. Час назад возле родного подъезда былзастрелен его лучший друг, рыболов и повар Вова Федоров. На ногах ОлегНиколаевич устоял, но ему разом стало не до свиданий. Повернулся, посмотрелвскользь и сказал:

— Извини.

Стало ясно, сейчас он бросится от меня со всех ног, а я ещене успела натравить его на Монаха.

— Вы не поняли, Олег! — вскакивая и хватая его заруку, вскрикнула я. — Это очень серьезно… Я слышала, как он говорил… Онсобирался… Господи… У вас есть друг Владимир, у него прозвище такое смешное(прозвище у покойного в самом деле было смешное)… я забыла… так он сказал:«Начнем с него», с этого Володи то есть. — Я ожидала бездну вопросов илихорадочно прикидывала, с кем мог вести подобные беседы Монах в нашем доме, аглавное, когда, но Клима смерть дружка здорово подкосила, он вроде бы малостьотупел и никаких вопросов не задал. — Я все думала об этом разговоре… исказала Папе, но он меня отругал и не велел выходить, когда в доме гости. А всубботу, когда вы на турбазе приходили к нам, я… я поняла, о ком тогда шларечь, и решила предупредить вас.

Клим кивнул и почти бегом бросился по аллее, а я,опустившись на скамью, плакала, правда, недолго, пока он не скрылся с глаз.Потом вытерла слезы и показала Резо язык.

«Мало романтизма, — вздыхала я всю обратнуюдорогу. — Идиотский разговор, большой любовью даже не пахнет, и где здесьРемарк, скажите на милость?»

Немного поскандалив сама с собой, я крепко задумалась и вконце концов смогла удостоиться гениальной идеи. Насчет гениальности я немногопреувеличила, зато уж романтизма пруд пруди.

Тут я покосилась на Резо: осуществлять идею, находясь рядомс ним, возможным не представлялось. Придется его на некоторое время чем-нибудьзанять.

— У тебя есть родственники? — спросила я.