— Мне нельзя звонить по телефону? — прошипела я.

— Кому ты звонишь? — прошипел он в ответ.

— Леониду Андреевичу. У меня болит голова. Я ужасносебя чувствую, и, если ты не прекратишь шпионить за мной, у меня начнетсяприпадок, — к этому моменту я уже возвысила голос, но не до такой степени,чтобы обеспокоить Папу.

— Леонид Андреевич уехал, — торопливо заверил меняРезо и начал заметно впадать в отчаяние. С каким-то садистским удовольствием ядостала телефонный справочник и начала искать номер Клима.

— Как его зовут? — спросила я Резо.

— Кого? — заморгал он.

— Вчерашнего парня.

— Зачем тебе? — он вроде бы испугался, а ужнесчастен был прямо до слез.

— Хочу ему позвонить. И встретиться. Может быть, мысходим в кино или в кафе, будем есть мороженое и болтать, — говорила ярублеными фразами, при этом выглядела совершенно сумасшедшей, жестикулировала,таращила глаза и всеми доступными средствами давала понять, что вот-вотсвихнусь окончательно. Резо отобрал у меня справочник, я топнула ногой, а онжалобно произнес:

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Чего, к примеру? — осведомилась я.

— Ну… не знаю. Может, пиво.

— Мне нельзя алкоголь, я сумасшедшая. Я ведьсумасшедшая, правда? Поэтому я не могу позвонить по телефону парню, который мнепонравился. В психушке был санитар, а здесь ты. Почему бы тебе не снять свойдурацкий костюм и не напялить халат. Тебе пойдет.

— Я знаю номер, — сказал Резо. — Только онеще не вернулся с турбазы. Он приезжает поздно. И ты не сумасшедшая. Глупостькакая-то. Почему это ты сумасшедшая? Ты лучше всех играешь в шахматы. ЛучшеПапы.

«Боже, кругом одни психи», — подумала я, разворачиваясьна пятках.

Вечером Резо аккуратно постучал в дверь моей комнаты, ясказала «да», и он вошел, бочком и с некоторой робостью.

— Чего тебе? — хмуро спросила я. Он молча положилна стол листок бумаги с записанным на нем телефонным номером.

— Его зовут Олег. А Клим — его прозвище. Ты понимаешь?

— Я могу позвонить? — насторожилась я.

— Папа сказал, ты можешь делать, что хочешь.

— С какой стати тогда ты морочил мне голову?

— Я не морочил, — нахмурился он. — ПростоКлим тебе не подходит. Он не очень хороший человек. Я бы даже сказал, он плохойчеловек. Хотя, конечно, говорить тебе это я не обязан, а ты не обязана меняслушать.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — обрадовалась я ипошла к телефону, в моей комнате аппарата не было.

Резо поплелся следом, а потом маячил перед глазами с видомпобитой собаки. Злобно ухмыляясь, я стала набирать номер. Молнии я металанапрасно, Резо привалился к стене и даже стал насвистывать, давая понять, чтопоговорить с Климом без свидетелей мне не удастся. Впрочем, разговор мог несостояться: Клим не пожелает меня вспомнить, а если и вспомнит, вполне можетвежливо отфутболить. На вежливость я все-таки рассчитывала, потому что, как никрути, а всеобщий Папа был для меня папой с маленькой буквы.

Не то чтобы я волновалась из-за предстоящего разговора, нет,просто Резо действовал на нервы, а его мысли и того больше.

Длинные гудки шли бесконечной чередой, и я повесила трубку.Так все хорошо складывалось, и вот пожалуйста. Где носит этого идиота? Через парудней его интерес ко мне поутихнет, а через неделю он меня и вовсе забудет, чегож мне тогда, опять на турбазе воланчиками разбрасываться? Я взяла и заревела сдосады.

Резо потянулся за сотовым, посмотрел на меня с укором и сталкому-то звонить. Этот кто-то оказался Васей, по крайней мере, Резо назвал егоименно так, представился и спросил:

— Ты номер сотового Клима знаешь?

— А что? — заинтересовался Вася.

— Надо.

— Тебе? — вроде не поверил тот, а Резо разозлился:

— Мне он даром не нужен. Ну?

— Знаю, конечно, — разом присмирел парень, решив,как видно, что это Папа проявил интерес. Резо набрал номер и протянул мнесотовый. Ответили сразу.

— Олег? — спросила я.

— Да. — Он вроде бы удивился, потому что мойголос, конечно, не узнал и пытался отгадать, кто его беспокоит. А может,наоборот: узнал и теперь прикидывал, с какой стати я звоню. Я решилапредставиться.

— Это Варя. Мы с вами вчера на турбазе познакомились.

— А… Привет, — теперь он точно был озадачен. Явыдержала паузу и не без робости пролепетала:

— Я хотела бы с вами встретиться. Скажите, этовозможно?

Парень явно растерялся, помолчал, потом подал голос:

— Конечно. Когда, где?

— Если вам удобно, завтра в одиннадцать, в парке заДворцом культуры «Текстильщик». Там есть березовая аллея… я думаю, вы легкоменя найдете… — Тут я не на шутку разволновалась и прибавила:

— Может быть, это нарушает ваши планы?

— Нормально, — ответил он, и мы простились.

— И нечего на меня так смотреть! — прикрикнула яна Резо, отправляясь в свою комнату.

Утром я встала очень рано (к десяти часам нужно былозакончить всю работу по дому), потом еще полчаса сидела перед зеркалом. Задачапередо мной стояла непростая: не внеся особых изменений в свой облик, выглядетьослепительной красавицей.

Я вышла на веранду, где Папа читал газету, и поняла, чтоРезо уже расстарался, донес о звонке. Папа оторвался от газеты и с улыбкойспросил:

— Ты не на свидание ли собралась?

Я кивнула, сцепив руки замком, улыбкой демонстрируя счастьеюной особы от первого в жизни свидания. Папа загрустил, причем вполне искренне.Отложил газету и сказал мне ласково:

— Сядь-ка рядом, Варя.

Я послушно села и взглянула на него с испугом, умоляя негубить мои юношеские мечты. Папа вздохнул и спросил:

— Он тебе понравился?

Я кивнула с робкой надеждой. Он размышлял минут пять, совсембыло собрался обратиться с речью, но неожиданно передумал и сказал:

— Что ж, иди. Только Резо пойдет с тобой. Не обижайся,дочка, но я не хочу, чтобы кто-то тебя обидел.