Георгию Гирсу, похоже, впервые пришлось отвлечься от мира бурных вечеринок и наркотических паров. Для него стало открытием, что папа, оказывается, не всесилен и в этой жизни бывают проблемы. Теперь он силился быть главным, мужчиной в доме, принять роль отца, как ему и полагалось. Вот только оказалось, что дорогих костюмов и блестящих золотом банковских карт достаточно лишь для юных содержанок в ночных клубах, остальных впечатлить куда сложнее.

Гирс-младший не был глуп, это чувствовалось. Взгляд серых глаз все же не был пустым и тупым взглядом гопника. Но в тридцать один год молодой человек не умел жить без отца. Возможно, поэтому Александр Гирс привлек к бизнесу не его, а более сообразительного Илью Закревского. А может, просто хотел оградить сына от преступного мира.

Дмитрий не боялся его. Он не обладал бесшабашной храбростью своего младшего брата, но тоже был не из пугливых. В день, когда он начнет шарахаться ото всяких богатых сынков, он себя уважать перестанет!

— Я могу вам чем-то помочь? — холодно поинтересовался он. — Я надеюсь, это никак не связано с расследованием, потому что я не собираюсь обсуждать дела полиции.

Георгий остановился в паре шагов от него, скрестив руки на груди. Наблюдая за ним, Дмитрий признал, что все-таки ошибся. Гирс-младший не гопник по сути своей, он ведет себя так лишь потому, что не привык разговаривать с людьми «не своего круга» и ему кажется, что именно такой стиль общения более привычен обладателям среднего достатка. Но за этим неловким хамством вполне мог скрываться ум, с которым приходилось считаться.

— Про расследование мы как раз поговорим, но не полицейское!

— Не уверен, что понимаю вас.

— Все ты понимаешь, не придуривайся!

— Если беседа пойдет в таком же тоне, она прекратится сейчас же, — отрезал Дмитрий. — Я не собираюсь терпеть это, так что будьте любезны обращаться нормально. Я, в конце концов, старше.

Самым забавным здесь было то, что разница в возрасте между ними была не так уж велика. Навскидку, лет семь — это ведь ни о чем! Но они все равно были людьми из разных миров, между которыми лежала целая жизнь. Дмитрий за свои годы успел стать профессионалом, мужем, отцом. Георгий прекрасно разбирался разве что в сигаретах и девицах легкого поведения. Но как иначе, если для отца он вряд ли был любимым сыном? Анна Солари упоминала, что серийные убийцы не способны на формирование настоящих эмоциональных связей, и она, скорее всего, была права.

— Ладно, как хотите! — Георгий демонстративно поднял руки вверх, словно капитулируя перед собеседником. — Хотите фарса — пусть будет фарс! Но уж правду вы отрицать не можете.

Дмитрий начинал терять терпение:

— Какую еще правду, я узнаю или нет?

Он устал на работе, вымотался от постоянного нервного напряжения, и меньше всего ему хотелось тратить время на сомнительные теории заговора.

— Я говорю о том, что вы сделали для этого расследования, — уверенно заявил Георгий. — Да уже то, что вы влезли в дела полиции, плохо! А в итоге вы, с этой вашей самодеятельностью, подставили моего отца, который с этим вообще никак не связан!

— Молодой человек, вы хоть представляете, с кем говорите? Я — судмедэксперт, «лезть в дела полиции» — моя работа.

— Я не о той работе говорю! Вы должны трупы резать, правильно? Вот этим бы и занимались, а расследования оставили другим. Но теперь вы вклинились, направили следствие не туда, а пострадал мой отец.

— Да никуда я не вклинивался!

Лишь теперь его собеседник понемногу начал терять уверенность.

— Но вы ведь Аграновский?

— Да, Аграновский Дмитрий, судмедэксперт!

— Мне неважно, кем вы работаете… Короче, больше не лезьте в расследование, вас предупредили!

Георгий поспешил уйти, не дожидаясь ответа. Чувствовалось, что он понятия не имел, как вести этот разговор дальше, и ему хотелось сохранить хотя бы видимость победы.

Дмитрия не волновали эти примитивные попытки запугивания, которые сработали бы разве что в детском саду. У него был другой повод для не самых приятных размышлений. Георгий знал только фамилию Аграновский, поэтому перепутал его и Леона. Получается, кто-то рассказал ему, с чьей помощью Инга вышла на его отца! Это не так сложно, даже в полиции, увы, появляются продажные крысы. Очень скоро даже этот мальчик-переросток разберется, что к чему, а уж Александр Гирс — и подавно.

Он поймет, что мешает ему не только Инга Шипова, вычислит, что именно Леон и Анна сыграли ключевую роль в его аресте, гораздо большую, чем следовательница. А значит, он сосредоточит все силы, что еще остались у него на свободе, чтобы убрать их, как он уже убрал мешавшую ему Полину Увашеву.

* * *

С утра шел дождь, мелкий, колючий, похожий на льдистую дымку, застывшую в воздухе. Из-за этого сложно было дышать, и Анне все же пришлось принять обезболивающее — а для нее это было крайней мерой. Но остаться дома она не могла, только не сегодня. Теперь длинное черное пальто с капюшоном надежно защищало ее от непогоды, а от пульсирующей боли в руке легко было отвлечься, ей сейчас было не до таких мелочей.

Леон стоял рядом с ней, она постоянно чувствовала легкое прикосновение его руки к своей. Анна знала, что это не случайное касание, он хотел, чтобы она не забывала: он близко, здесь. И она, не привыкшая к такой поддержке и защите, с удивлением понимала, как много может дать доверие.

Ей нельзя было привыкать к его близости, да она и не собиралась. Но сейчас, в этот момент, она была рада, что он пошел с ней.

Похороны были торжественными, очень дорогими, однако лишенными души. Многочисленные наследники, претендовавшие на имущество супругов Увашевых, старались доказать друг другу и всему миру, какие они хорошие родственники. И все же по-настоящему дороги Сергей и Полина были только друг другу.

Интересно, жалела ли Полина перед смертью, что так и не родила ему ребенка? Было ли это вообще добровольным решением? Если да, то наверняка жалела. Останься у них ребенок, сама Полина тоже стремилась бы не отомстить, а выжить.

Но какой теперь толк размышлять об этом? Закрытый гроб, украшенный венками белоснежных цветов, служил лучшим доказательством того, что все закончилось.

Похороны были организованы на западный манер: без священника, но со стульями, навесом и возможностью сказать последнюю речь до того, как над Полиной навсегда сомкнется земля.

— Вряд ли она сама хотела бы речей, — тихо заметил Леон.

— Ты знаешь, чего она хотела. И мы это обеспечим.

— Как будто у нас есть выбор!

Да, теперь уже, пожалуй, нет, хотя Анна никогда не льстила себя надеждой, что они смогут зайти в логово льва и остаться незамеченными. Она невольно коснулась браслета на своей руке, хотя вряд ли его можно было считать защитой.

Когда прощание было закончено, гости поспешили разойтись по машинам, чтобы там укрыться от пронизывающего сырого холода, для которого навес над стульями не был преградой. Анна опустила букет белых роз рядом с венками и повернулась к своему спутнику.