Впрочем, Анну это беспокоило не больше, чем Ингу. Едва встретившись глазами со следовательницей, она поняла: что-то не так.

Это не простой разговор.

Это, возможно, происходит даже не по воле Инги.

В целом полицейская ей не слишком нравилась как человек. В ней была жесткость, пропитанная лицемерием. Чувствовалось, что для Инги не совсем естественно быть таким бесчувственным сухарем, но она по какой-то причине сама себя сковала правилами и верила, что весь мир должен поступать так же. Любое проявление свободы приводило ее в ярость, потому что в глубине души она сама хотела того же, а получить не могла. Именно поэтому они с Анной были чуть ли не естественными врагами. Однако они уважали ум и профессионализм друг друга, и этого было достаточно для перемирия.

Вот и теперь Анна ожидала увидеть перед собой мирную, спокойную следовательницу, как всегда презрительную, способную смотреть на нее свысока, даже если она просит помощи. Но Инга заметно нервничала, так сильно, что не могла этого скрыть. Она вертела в руках телефон, а при появлении Анны покраснела и отвела взгляд.

Анне захотелось развернуться и уйти, ей казалось, что она стоит прямо на медвежьем капкане, который вот-вот сомкнется на ней. Но вмешался холодный разум и заставил не дергаться. Она уже ошиблась, когда пришла сюда, не заподозрив неладное. Теперь ей нужно идти до конца, потому что бросить Ингу тоже нельзя. Может, позвать Леона? Нет, только не сейчас… Если за всем этим стоит Гирс, он наверняка хочет, чтобы она привела к нему Леона, чтобы все его враги оказались в одном месте.

Поэтому она спокойно, будто ничего особенного не случилось, пересекла зал и села за столик.

— Что произошло и как он это сделал? — с улыбкой поинтересовалась Анна. Любому, кто наблюдал за ней со стороны, показалось бы, что она просто ведет дружескую беседу и ни о чем не беспокоится.

— Мне очень жаль… — прошептала следовательница.

— По делу, сантименты оставь на потом. Что у него есть на тебя?

Ей нужно было понять его план как можно быстрее, только так Анна надеялась спасти их обеих.

Вместо ответа следовательница протянула ей свой мобильный телефон. На экране была открыта фотография: маленькая девочка лет семи-восьми, не больше, в школьной форме явно западного стиля, испуганная, связанная, запертая в каком-то подвале. Просто похищенный ребенок? Нет, это не было достаточно надежным поводком для упрямой следовательницы. Гирс знал, что у него будет всего одна попытка подчинить Ингу, если бы он ошибся, его дела стали бы только хуже, он должен был действовать наверняка.

— Рассказывай, — велела Анна, продолжая изучать снимок.

— Это моя дочь… Он похитил мою дочь! Мне очень жаль…

— Не это рассказывай, про сантименты я тебе уже говорила. Чего он от тебя хочет, когда он дал это тебе, что сказал сделать и при чем тут я.

Ей было тяжело оставаться спокойной, но она сдерживалась, не давала страху прорасти через ее душу. Опыт подсказывал: страх лучше оставить на потом, он ослабляет, злость куда надежней.

— Он не должен был знать о ней, никто не должен, — тихо ответила Инга. — Юля… она тут ни при чем, не связана со всем этим! Часов в восемь он прислал мне фото, дальше — письмо с инструкциями.

— Что за инструкции?

— Мне нужно было связаться с тобой и пригласить тебя на встречу. С Аграновским тоже… С младшим, с Леонидом…

При упоминании его имени страх все же кольнул ледяной иголкой, но Анна поспешила отстраниться от него.

— Ты вызвала сюда Леона?

— Нет, я не смогла… У него отключен телефон, я отправила сообщение, а оно так и осталось непрочитанным… Но я все равно следовала инструкциям, потому что у него Юля!

Отключенный телефон — это очень странно. Леон никогда не отключает телефон, а уж сейчас, когда все они в опасности, он ни за что бы так не поступил! Анна решила бы, что это связано с Гирсом, если бы в это же время сам Гирс не пытался до него добраться. Получается, отключенный телефон — это неожиданная техническая проблема, не более. Но все к лучшему! Значит, хотя бы Леон не попадется…

— Что еще тебе нужно было сделать? — спросила Анна.

— Это все. Я не знаю, что будет дальше, ради чего все это… Больше никаких инструкций у меня не было! Прости меня…

Что ж, Гирс умел находить слабые места и бить по ним. Если бы он просто взял в заложники какого-нибудь ребенка, Инга тоже была бы напугана, но она начала бы спасательную операцию, а не выполняла условия похитителя. Однако материнский инстинкт теперь правил бал, он мешал ей мыслить здраво и принимать неизбежные риски. Инга была просто не в состоянии понять, что правильно, а что — нет. Эта фотография закрыла от нее целый мир.

Вот только…

— Нет у него никакой Юли, — указала Анна. — Можешь выдыхать.

— Что? Но фото…

— Фотошоп, есть в мире такое диво.

— Это не может быть фотошоп, я в таком разбираюсь, — упорствовала Инга. — Слишком хорошо для фотошопа!

— Вот ты на мобильном телефоне сильно разглядишь, что хорошо, а что — не очень! Хотя скидку тебе могу дать: это качественная работа, не поделка на коленке. Но посмотри внимательно на ее глаза. Не как мать посмотри, а как профессионал!

Анна максимально увеличила фото и протянула телефон обратно Инге. Любой матери сложно было бы смотреть на испуганное, заплаканное лицо своего ребенка. Никому и в голову не пришло бы вот так увеличивать его, разбивать на пиксели, словно наслаждаясь этим ужасом. Но если все-таки заставить себя это сделать, можно многого добиться.

Тот, кто делал эту картинку, постарался. Скорее всего, он взял изображение ребенка, а то и не одно, и исказил черты, использовал грязь на лице и растрепанные волосы, недостаток света, мрачное окружение, чтобы создать зловещую атмосферу плена. Вот только в темных глазах девочки отражалось что-то светлое — похоже, ясное небо, наверняка дневной свет, которого в этом подвале быть не могло. Деталь была крошечной, несущественной на первый взгляд, пара пикселей, не больше. Но Анна не была матерью, и уж тем более матерью этого ребенка, поэтому она изначально искала на снимке подвох — и нашла его.

Инга тоже увидела несоответствие, однако ей пока сложно было принять его. Сердце наверняка уже шептало ей: а если все-таки она? С этим нужно было заканчивать, потому что выбраться они могли, только если следовательница будет мыслить здраво.

— Где сейчас Юля? — спросила Анна. — Ты пыталась ей позвонить?

— Нет… у меня нет ее телефона… — рассеянно отозвалась Инга.

— Как это?

— Долгая история.

— Хорошо, ты пыталась связаться с тем, кто присматривает за ней?

— Его телефона у меня тоже нет…

Ситуация становилась все более запутанной. Однако Анна ведь сразу почувствовала, что Инга что-то скрывает — что-то неприятное, важное для нее. Теперь занавес тайны понемногу приоткрывался, но как не вовремя!