Анна все с тем же нечеловеческим спокойствием протянула банку Инге.

— Это вам понадобится.

— Что это такое? — спросила следовательница. Ее голос дрожал, но она ничего не могла с собой поделать.

— Японский шершень, если не ошибаюсь, — пояснила Анна. — А даже если ошибаюсь, то не сильно, это точно гигантский шершень. Но это же и орудие убийства. Будьте осторожны, открывая эту дверь, иначе будут новые жертвы.

* * *

Она сталкивалась со смертью не впервые. Анна видела смерть в разных проявлениях: быструю и медленную, предсказуемую и неожиданную, жестокую и мирную. Это не значит, что она полюбила смерть или начала воспринимать ее как должное. Она просто научилась отстраняться, потому что, выбирая такую профессию, она сразу знала, к чему это может привести. Если пропускать каждое горе через собственное сердце, это сердце просто не выдержит.

Отстраниться получалось не всегда. Она понимала, что план Полины Увашевой был самоубийственным по своей сути. Она говорила об этом, предупреждала, и не раз. Однако она видела, что Полину невозможно переубедить. Теперь случилось то, что и должно было случиться, вот только… смириться оказалось непросто. У Анны пока не получалось.

Они были так близко! Они опоздали на несколько минут… Но черта между обратимым и неизбежным и вовсе таится в одной секунде. Прокручивая этот день в памяти, Анна понимала, что они не допустили ошибку и ничего не могли сделать иначе. Они просто были слишком далеко, когда это случилось, обстоятельства работали против них. Некоторые вещи невозможно изменить, и остается только принять их, даже если это больно и трудно.

— Она умерла от анафилактического шока, — сообщил Леон. — Дима мне сказал. Это несколько странно, потому что у Полины никогда не было аллергии на ос или пчел.

Он не отходил от Анны с тех пор, как обнаружили тело Полины. Он почти не говорил с ней, потому что чувствовал: ей нужно молчание. Однако он всегда, каждую минуту, делал все, чтобы она не забывала — он рядом.

Анна была благодарна ему за это. Она справилась бы и без него, она была слишком сильна, чтобы сломаться. Но с ним было легче.

— Нет здесь ничего странного, — печально отозвалась она. — Японские шершни — это не пчелы и не осы, их укусы часто вызывают шок даже у тех, кто никогда не страдал аллергией. Но она все равно умерла бы, он все рассчитал верно. В яде шершней полно нейротоксина. Сколько их там нашли, больше сотни? Ей хватило бы и половины, чтобы умереть.

Это было жестокое убийство, одно из тех, до которых обычный человек не додумался бы. Укусы гигантских шершней были ядовиты и невероятно болезненны. Но была и еще одна причина использовать именно этих насекомых: укус одного шершня привлекает других. В темноте Полина наверняка придавила кого-то из них, разозлила, а дальше это было похоже на цепную реакцию.

То, что он устроил, было даже сложнее, чем смерть Артура Селиванова. Дело не в том, что японские шершни редкие — их как раз хватает, они за год умудряются убить больше человек, чем дикие звери, живущие на той же территории. Но поймать столько, доставить сюда, использовать для убийства… Это требует тонкого просчета и больших денег. Ну и конечно, невероятной жестокости, но иного от него ожидать и не приходится.

— Дима считает, что она не страдала перед смертью, — добавил Леон. — Он думает, что она потеряла сознание вскоре после первых укусов или у нее начались галлюцинации. Она не чувствовала того, что происходило.

Скорее всего, со стороны Дмитрия это было редкой попыткой поддержать их. Анна была благодарна ему за это, но о главном все равно не забывала. Полина пожертвовала собой, чтобы найти убийцу своего мужа, и теперь они не имели права остановиться, поддаваясь страху.

Анна взяла со своего стола планшет, открыла нужную страницу и протянула Леону. Они сейчас оба были в ее доме, укрытые от мира, и это одиночество, идеально разделенное на двоих, действительно помогало ей. Это большая роскошь, которую многие недооценивают: возможность передать свои мысли тому, кто их поймет.

— Что это? — спросил Леон.

— Прочитай.

Она не стала за ним следить, она смотрела только на огонь в электрическом камине. Анна думала о человеке, которого им предстояло найти. Ну а текст, который она передала Леону, она и без того знала почти наизусть.

Я родился с дьяволом во мне. Я не мог изменить того, что я убийца, как поэт не может заглушить в себе вдохновение. Я родился, а Великий Темный уже стоял у моей колыбели, чтобы стать моим покровителем с первого шага в этот мир. С тех пор он всегда был со мной.

— Ну и что я только что прочитал? — настороженно поинтересовался Леон.

— Часть откровений Холмса. После ареста он много чего наболтал, трепался до самой казни и пребывал в отличном расположении духа. Этот отрывок, эти слова многие эксперты уже тогда считали, как считают и сейчас, попыткой Холмса избежать смертной казни, выдавая себя за сумасшедшего сатаниста.

— Они считают… но не ты?

— Я не знаю, — вздохнула Анна. — Я вижу их логику и согласна с ней, это было вполне в духе Холмса: манипулировать людьми до последнего. Но иногда мне кажется, что это один из тех очень редких моментов, когда он был честен. Тому, чем он был, — не кем, а именно чем, — нужно объяснение. Почему не это?

— Потому что оно слишком мистическое.

— Может быть. А может, нормальное для него? Законы нашего мира для него — ничто. Даже у убийц есть какой-то предел жестокости, то, что они не сделают никогда. Но для Холмса предела не было. Убить женщину, которая его любит? Убить ребенка? Запросто. Это не вопрос закона, это вопрос человеческой природы. Как должно быть устроено сознание, способное породить такие схемы? Я уже много лет ищу ответ. Почему бы не этот?

— Может, и этот… но хотелось бы, чтобы нет.

Леон не смеялся над ней, не иронизировал. Она знала, что он поймет.

Он всегда понимал.

Анна могла скорбеть о Полине, но не могла сдаться. Минуты слабости, которые она вынуждена была себе позволить, истекли, и настало время подниматься на ноги. Он думает, что избавился от Полины, мешавшей ему, убрал ее и победил во всем? Он ошибается. Полина добилась своего.

— Моя теория была неверна, — признала Анна.

— Какая теория?

— О том, что у него, как у Холмса, есть «Замок», убежище, где он убивает и избавляется от трупов. Сам этот метод сравнения одного маньяка с другим — он ведь не всегда работает. Я никогда не говорила, что он идеален, просто он — все, что у нас есть, когда мы имеем дело с непредсказуемым уродом. Он действует по-другому, не так, как Холмс. У него нет единой крепости, зато хватает нор по всему городу… Как думаешь, ты сможешь договориться с Ингой? Нам понадобится помощь полиции, сами мы действовать не сможем.

— Думаю, да, — кивнул Леон. — Похоже, она сильно потрясена тем, что мы нашли в СПА-салоне, но поэтому она и доверяет тебе. Заметь — тебе, меня она как будто и не видит!