Теперь уже она боялась стен и старалась не касаться их. Полина надеялась, что это ее защитит, только вряд ли в этом темном лабиринте была хоть какая-то защита. Ей показалось, что в нее начали бросать камни — небольшие, но достаточно тяжелые для того, чтобы ранить ее. А потом последовали новые атаки: все то же чувство острых длинных спиц, протыкающих ее тело и оставляющих после себя пламя.

Они были везде: на ее руках, ногах, на шее, даже на лице. Отдельные уколы уже не чувствовались, боль сливалась воедино. Кто-то был совсем рядом, в этой темноте, он нападал на нее, колол, отстранялся, а Полина не могла даже коснуться его! Она была на его территории, и он видел во тьме. Чувство того, что это демон, нарастало, а боль ослабляла разум, мешая мыслить здраво, так, как раньше.

Она поддалась панике и попыталась бежать. Это было ошибкой, однако тут любое решение ни к чему бы не привело. Ее тело, скованное болью, онемевшее, едва подчинялось ей. Полина не знала, кричит она или нет, бежит или еле идет. Она боролась непонятно с чем, а может, даже развлекала нападавшего наивной попыткой спастись!

Она уже не помнила, откуда пришла и куда двигалась раньше. Она потерялась, и мир просто исчез. В этот момент страх и боль дошли до предела, а потом просто закончились.

Полина понимала, что это не может быть нормальным. Однако внезапная ясность ее сознания подсказала: это просто конец. Страх и боль нужны для спасения, они питают тело и разум, заставляя бороться за жизнь. Но когда становится понятно, что определенная черта уже пройдена, в них нет смысла.

Вот теперь она не боялась. Она принимала то, что произошло с ней, с холодной решимостью. Разве не она говорила Анне, что готова на все, лишь бы отомстить за Сергея? У нее был шанс спастись бегством, и она не приняла его, значит, ей нужно пройти этот путь до конца. Она понимала, что не справилась, да и не могла справиться. Но в эти минуты, поддаваясь слабости, она утешала себя тем, что переносила всю свою веру на Анну Солари. Она проиграла, однако это ничего, не страшно, не предел. Все было не зря, потому что Анна справится…

Но последняя ее мысль была связана не с Анной, нет. До того, как сознание Полины угасло, она почувствовала удивительный покой, сотканный из воспоминаний, и невольно подумала: «Сережа… спасибо. Это была чудесная жизнь».

На первый взгляд Матвей Рябцев был идеальным подозреваемым, да и на второй — тоже. Его внешнее сходство с фотографией Максима Кавелина казалось Леону очевидным. Анна была не так уверена, и, хотя она не отрицала, что он похож на мальчика с фото, она сказала:

— Надо искать дальше.

Они искали — и находили. Беспокоить родителей Максима они не стали, для них сын, похоже, так и остался несчастной жертвой того пожара. У него было свое место на кладбище, мраморная плита и ухоженный цветник над могилой. О нем скорбели, его помнили, никто из его близких и мысли допустить не мог, что обожженное тело в гробу — это не он.

А вот у Матвея Рябцева было очень любопытное прошлое — точнее, прошлого у него почти не было. Во всех интервью он охотно признавался, что он сирота, талантливый мальчик из глубокой провинции, который всего добился сам. Правда, «всего» в его случае было не слишком впечатляющим. У него не было ни серьезных, ни запоминающихся ролей. Его имя оставалось на слуху скорее из-за скандалов и частого появления на светских вечеринках. Его сложно было назвать талантливым актером, но он был достаточно красив и обаятелен, чтобы нравиться людям.

В какой-то момент Леону показалось, что это даже слишком. Разве серийным убийцам не положено быть замкнутыми социопатами? Матвей жаждал внимания, он старался влезть в объектив всегда, даже когда снимали не его, и чаще всего у него это даже получалось. Он обладал талантом интернетовских котиков: любой гадости, сделанной им, умилялись, его любили просто за то, что он есть. Если это была маскировка, то гениальная. Но стоило ли ожидать меньшего от того, кто в скромные тридцать лет научился делать ловушки, больше подходящие для камеры пыток?

Им нужно было понаблюдать за ним, поговорить с ним, поэтому они пришли на съемочную площадку, где он работал. Это было несложно: иногда Леону казалось, что у Анны есть связи даже на Марсе, что несколько странно для той, кто живет в подземном бункере.

На этот раз Анна была типичной представительницей богемы: рваные джинсы, туфли на шпильке, в которых она двигалась так же уверенно, как и в кедах, рубашка и наброшенный поверх нее плащ. Волосы длинные, макияж несколько театральный — сочетание несочетаемого, которое здесь никого не удивляло.

— Я знаю режиссера, — пояснила она, наблюдая за Матвеем издалека. Тот уже который раз пытался умереть от вражеской пули, но получалось это так неубедительно, что не подошло бы даже для третьесортного сериала. — Когда Рябцев наконец сделает что-то путное и уйдет на перерыв, нас ему представят. Хотя я сильно сомневаюсь, что в этом есть смысл.

— Почему? — удивился Леон. Было несколько странно слышать это после того, как именно она предложила встречу с Матвеем.

— Потому что он бездарен.

— Э… Ну и что? По-моему, это как раз подтверждает нашу версию, а не опровергает ее! Он не актер, он просто притворяется актером, разве это не логично?

— Вовсе нет. Серийные убийцы такого уровня понимают всю значимость своей маскировки. Поэтому им важно, чтобы эта маскировка была безупречна. Они играют свои роли так, что кажутся более естественными, чем те, для кого это не роли. Будь идеальным — или не будь вообще. Если бы он не умел играть, он бы притворился кем угодно, только не актером, после пожара у него была свобода выбора. А Матвей Рябцев бездарен сам по себе.

Определенная доля истины в ее словах точно была. Матвей тратил слишком много времени на неудачные дубли, он злился, у него и правда ничего не получалось. Если добавить к этому все те долгие часы, которые он прожигал на вечеринках, становилось ясно: когда он успевает разрабатывать безупречные сценарии убийства?

— Ничего не понимаю, — нахмурился Леон, когда Матвей в очередной раз неловко плюхнулся в лужу. — Если он действительно просто актер, да еще и бездарный, как он попал в тусовку Ильи Закревского? Он там частый гость! Только потому, что он у них милашка? А не плевать ли? Смазливых актеров хватает, могли бы принять в свой круг кого-то побогаче и поизвестней.

Закревский постоянно таскал Матвея с собой. По крайней мере, так казалось, ведь почти на всех фотографиях с вечеринок они оказывались в одном кадре. Это объяснимо, если Матвей — темный гений, образ, который Илья и помог создать в лесном доме. А если нет?

Леон был озадачен, Анна осталась невозмутимой.

— Посмотри направо, и ты получишь ответ, — сказала она.

Режиссер, видя, что Матвей слишком зол, чтобы даже пытаться сделать что-то толковое, отослал его на перерыв. Актер отошел к столикам, на которые указала Анна, а там его уже ожидали.