не боялся остаться погребённым заживо среди безлюдной чащи. Изображение в приборе ночного видения несколько раз вспыхнуло ярко-зелёным. Человек уверенно хмыкнул, убрал устройство на лоб и стал спускаться вниз, к несильному свету.

В погребе пахло сухой прохладной сыростью. На полках стояли банки с солёными помидорами, огурцами и грибами. На тонких лесках висели сушеные грибы, баранки и безглазая вобла. Рядом находились мясные и рыбные консервы домашнего изготовления. В полуторалитровых бутылках бултыхался мутный самогон. Где-то попискивали мышки. Добро пели сверчки. Лампочку на стене давно выкрутили. По сравнению с поверхностью, человек чувствовал себя здесь очень уютно и безопасно, несмотря на небольшую тесноту и маленькую высоту помещения.

Наслаждаясь ласковым огнём керосиновой лампы, гостя ожидал другой человек. Второй мужчина оказался чуть постарше первого, уже полностью лысый, с крючковатым носом и в очках. Он носил элегантную шляпу с бантиком и выглядел намного интеллигентнее своего визави. То был человек мысли, аналитического, системного и стратегического склада ума. Острые его уши всегда хорошо слушали, а тонкие аккуратные пальцы могли выводить не только научные доклады, но и лучшие сонаты на фортепиано. Истинный музыкант разума. Однако и его мозг с превосходно развитым неокортексом почему-то чаще дрейфовал в тёмные дебри сознания и избегал по-настоящему добрых и светлых дел. Это оказался раскрытый талант, эффективно поставивший себя на службу злу.

В поздний непроглядный час в абсолютно безлюдном, заброшенном месте вряд ли должны были осуществляться положительные задумки. Что привело этих двоих в тайное убежище посреди навеки умершей безымянной деревни? Что хотели обсудить, что удовлетворить, что спланировать на ближайшее и не очень время?

— Обожаю это место, — вместо приветствия сразу признался второй, едва завидев первого на границе света и тьмы. Он ничуть не испугался его появления, ибо пришёл первым и по обыкновению ожидал своего знакомого. — Никаких датчиков, камер, микрофонов — никакого электронного концлагеря! Здесь так тихо, так спокойно и в то же время так свежо, в отличие от большинства подвалов и погребов, в отличие от современных городов. Да, хозяин этого дома воистину постарался над устройством укрытия: здешняя вентиляция справляется превосходно. Уютно, спокойно и безопасно. Можно почувствовать себя партизаном Второй мировой, который прячется от войск неприятеля. Или древним былинным героем, который укрывается от ночной нечисти. Богатырём, сбежавшим с иглой Кащея. Или волхвом, спасающимся от оживших утопленников с проклятых болот…

— А я — терпеть не могу, — ещё не успев отдышаться со спешного пути, первый уселся на табуретку с так называемым «секретным» дном напротив собеседника. — Переться сюда чёрти сколько. И в ночи можно что-нибудь сломать, несмотря на ПНВ.

— Зато не шляются всякие любопытные товарищи: сюда не попасть, не зная тропы, — хитро оскалился второй. — Иначе схлопочешь лишних рентгенов.

Первый опустил голову, уставился исподлобья на собеседника, рефлекторно провёл подушками пальцев по залысине:

— Ну мы не языками трепать сюда пришли. Чего вызывал?

Второй закинул ногу на ногу, также рефлекторно поправил шляпу, опёрся внешней частью глазного отверстия на указательный палец, призадумавшись и на миг отведя взгляд в сторону. Затем взор его метнулся, как выпущенная из лука стрела, и пронизывающе уставился в глаза гостя.

— Ваш парень слишком глубоко копает… — с недобрым намёком начал мужчина в очках.

— Наш парень?! — эмоционально взорвался жилистый, чуть не вскочив со стула. — Нет уж, уважаемый, это был целиком ваш проект. Мы лишь приняли изготовленный для нас инструмент.

— Ладно, ладно, не кипятись, не то всю местную нежить на нас натравишь. Оставим формальности, — примирительно взмахнул рукой второй. — Наш план был превосходно продуманным, идеальным. При моделировании рисков мы полностью учли как анализаторов, так и Экспериментальный отдел. Наша… деятельность никогда не должна была попасть под взор не то что этих всевидящих ищеек, но и простой милиции. Всё порушил этот из неоткуда взявшийся ублюдок. Он впутывает всё новых и новых ненужных игроков, сам за ручку приводит силовиков к каждому звену. Откуда ему столько известно про план? Никто теоретически не мог проговориться, потому что одно звено практически ничего не знает про деятельность другого.

— Я никогда этого никому бы не сказал, тем более такому типу, как ты, — первый громко выдохнул воздух ноздрями, как бык. — Но сейчас я серьёзно боюсь. Как за себя, так и за план. Можно было ещё успокаивать себя, что всё пройдёт гладко, но до того, что случилось на ЗИЛе. Ведь эта сволочь привлекла внимание совершенно сторонних людей, ГРУ. Мы проводили военную разведку около пальца, так как её внимание всегда было приковано к внешнему миру. Сейчас они грозно повернулись лицом к происходящему внутри страны, поднимают свои источники, начинают серьёзно копать, под микроскопом разглядывают каждую тень, каждую клоаку.

— Цепочка всё равно разрушена, исполнение плана приостановлено, все звенья тоже опасаются и ушли на дно… по мере своих возможностей. Хотят спастись, и нам пора спасаться, — констатировал мужчина в очках. — Дело не в ГРУ: меня беспокоит, что капитан Коломин вот-вот перейдёт Рубикон, если уже не перешёл. Может быть, есть шанс повлиять на его начальника?

— Ха-ха, повлиять на Тоху? — искренне, но несколько нервно рассмеялся первый. — Ты же знаешь, за что его прозвали Боровом. Если долбанёт и вцепится своими здоровенными клычищами, то уже никогда не отстанет. Честный и принципиальный, хоть и жутко циничный. Коломин и Боровиков стоят друг друга, но всё-таки очень неплохо работают в одной связке. Никаких действий в отношении полковника предпринимать нельзя, иначе он моментально пронюхает своим звериным ментовским чутьём и расскажет капитану. А у того внезапно включится «Зевс», который в полной красе… покажет нашу текущую полуночную беседу.

— Да, ты прав. Нужно помнить нашу технику безопасности, и даже на расстояние пушечного выстрела не приближаться к анализаторским траекториям. — Второй скрестил руки на столике. — Ну хорошо, а что насчёт недобитой контрреволюции?

Где-то неподалёку протяжно завыл волк.

— Ты про профессора? — жилистый верхними зубами слегка покусал костяшки пальцев, прислонённые ко рту. — Градов любит анализаторов, как своих детей. Он мигом поймёт, если мы как-то захотим вставить палки в колёса Коломину.

— И всё же подними свои связи в НИИ Градова и постарайся что-нибудь придумать. Мы на грани. Я не могу сейчас тебе ничем по-крупному помочь, кроме уже отработанных технических моментов. Сейчас все стоят на голове из-за этого теракта, плюс военная разведка стала в последнее время скалить зубы. Ты бы видел их кляузы. Поэтому с моей стороны пока никаких активных действий, просто физически не могу, — сообщил мужчина в очках. Снял шляпу, философски посмотрел внутрь, словно в бездонную пропасть. — Мы знали, на что шли. План был уникальным. И каждое