оппонента К. Эттли и произносит знаменитую Фултонскую речь. Горячая фаза логично перешла в холодную.

Сталин учёл неудачный опыт в Испании, когда «свои» массовые репрессии, перенесённые на чужую территорию, вызвали жёсткую реакцию со стороны локальной оппозиции и привели к крушению левого режима. В новых сателлитах Советского Союза с появившимися аббревиатурами «-НР» или «-ССР» стала проводиться политика некоего «облегчённого» социализма. После смерти тирана она стала ещё мягче, чтобы местные народы сильно не ощущали давление Москвы, хотя самых недовольных в конце сороковых — начале пятидесятых всё-таки успели подчистить. Однако надо признать, что с данными европейцами в этом плане обращались на порядок человечнее, нежели с народами России, Восточной Европы и побеждёнными немцами.

Невозможно целыми нациями и странами было сбежать за океан. Многие гении своих народов остались среди масс ошеломлённых соотечественников. Кнутом и пряником СССР высосал многих из них на «большую землю», то есть к себе. Это позволило гигантской империи опять разрастись экстенсивно и быстро восстановить разрушенное войной народное хозяйство. Бурный взрыв научно-технического прогресса вследствие подобной политики сформировал концепцию современного образа жизни. Аэромобили, монструозных размеров дома, роботы, имланты, кибернетические протезы, визоры, электрооружие, космические корабли, сверхзвуковые гражданские рейсы, полёты на Венеру, технологии распознавания личности и многое, многое другое, созданное слишком рано и не свойственное нашему времени — всё это уходит корнями в итоги первых послевоенных лет. Хотя поколение моих родителей помнит, что здания строились в нормальную высоту, машины не умели летать, а вместо сопл они использовали обыкновенные колёса, ездили исключительно по земле и назывались автомобилями. Появись атомное оружие у американцев в 1945 году, а не позже — кто б знал, как завернулся бы ход человеческой истории?

Но, несмотря на фактическое расширение Советского Союза до Атлантики, экономика страны всё равно стала сначала стагнировать, а затем — схлопываться. Один из членов Политбюро в типичном советском двоемыслии произнёс в те годы известный афоризм: «Коммунизм мы построили, но он невозможен». Чтобы выйти из тупика, руководители государства решаются на изменения и дают Косыгину полный карт-бланш. В шестидесятые А.Н. Косыгин проводит политику децентрализации, вводит отдельные рыночные механизмы. В семидесятые академик В.М. Глушков, несмотря на травлю, разрабатывает и внедряет всесоюзную автоматизированную систему управления. Зависимость от «ручного» труда бюрократии значительно спадает, государственное управление становится проще, легче и быстрее, ибо за человека работает ЭВМ, оздоровляются процессы на всех уровнях принятия решений. Вкалывают роботы, а не человек. Наконец, в восьмидесятые Ю.В. Андропов де-факто провозглашает постепенный, но полный переход к рынку. Вывески «Ленин», «СССР», «КПСС», «КГБ», «Комсомол» и т. д. остаются, однако внутренняя суть претерпевает тотальные изменения. Всё это происходит на фоне того, как Америка, наполненная советской агентурой, сама становится более коммунистической, нежели мы!

Дальнейшее, товарищ, ты можешь созерцать сам. Формально у нас нет дефицита, исчезли очереди, и появилась нормальная розница. Только качественные товары — всё равно из-за границы, а некоторые важные для жизни предметы всё ещё трудно достать, так как для их покупки не хватает рыночных зарплат. Ревизионисты, оппортунисты и вредители подвели страну к пропасти, извратив коммунистическую идею, затем — хитрым подковёрным способом вывернули её с пользой для себя, но не для простого трудящегося, перейдя в совершенно иную формацию. Простой человек как жил плохо и несчастливо, так и продолжает так жить.

Ведь сначала звериный оскал капитализма, а потом — происки оголтелого национализма (иногда наоборот). Держи это всегда в уме!

Надеюсь, Лейба, я не утомил тебя своим экскурсом в историю. Следи за новостями, участвуй в акциях, действуй согласно плану. Наше дело правое, и мы обязательно победим!

Да здравствует Революция!

С уважением,

Г-т.

Глава XIII. НОЧЬ НА ЗАБРОШЕННОМ ХУТОРЕ

Умирают деревни. Рыдают деревья,

Что беспечно смеялись под окнами изб.

Умирают деревни. Роняют деревья,

Словно жгучие слезы, желтеющий лист.

Умирают деревни, словно снег, постепенно,

Остаются лишь в памяти тех, кто здесь жил.

…умирают деревни, пылинки Вселенной,

Лопухом зарастают пригорки могил.

И моя деревенька почила безвестно.

Горевала, смеялась, трудилась, жила,

Жала в будни хлеба, пела в праздники песни,

И моя деревенька травой заросла…

Л.П. Созинов, «Умирают деревни».

Вспышка. Ярослав тонет в Москве-реке, вода заливается внутрь тела и обжигает носоглотку. Вспышка. Роскошный особняк встречает следователя красивым вечером. Прекрасная женщина выходит к Коломину. Вспышка. Привязанные цепями и закреплённые на полу, ЗИЛы-130-бис слегка покачиваются в тёмном отсеке грузового самолёта. Откуда и куда он летит? В курсе ли преступной схемы пилоты? Вспышка. Красный тряпочник стоит лицом в зале Политбюро. Это внутри головы статуи Ленина на Площади Дворца Советов. Ветер дует сквозь разбитое окно-глаз Ильича. Убийца сбрасывает с себя капюшон, но Ярослав так и не успевает разглядеть лица. Вспышка.

— Бр-рр, опять! — зажмурив глаза, Коломин помотал головой. — Вроде бы проспался, почему сейчас? У-хм… Надо заехать к профу, пусть нафиг меняет состав вещества, иначе я так кукухой поеду. Так, а сейчас в душ!

Скинув с себя нижнее бельё прямо в комнате, Ярослав голышом пробежал в ванную комнату.

Через тридцать пять минут Боровиков припарковался на своей чёрной «Волге» рядом с домом номер три по Ленинскому проспекту. Антон Владимирович по привычке посмотрел на часы, но Коломин не заставил себя ждать. Ярослав вышел из подъезда, немного непривычно себя ощущая без «Метеора», который после схватки с «Гаммой» находился на диагностике, и подошёл к машине начальника.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — поздоровался ещё раз Коломин.

— Утро доброе, капитан, если оно вообще в жизни когда-нибудь бывает добрым… — проворчал Боров. — Ну давай по коням!

Ярослав уселся на переднее сиденье, пристегнулся. Боровиков вырулил по направлению к области. За «Волгой» полковника устремились жёлто-синие ГАЗ-24 и УАЗ «Буханка».

— Группа поддержки на всякий пожарный, — объяснил Боров оглянувшемуся назад Коломину. — Мало ли, придётся опять что-нибудь вскрывать.

— Я ребятам доверяю, но если что, то против «Гаммы» они не управятся, — поделился опасениями Ярослав.

— Двум смертям не бывать, а одной — не миновать, — в Боровикове часто просыпался фатализм. — Что эти черти вытворили с идентификационными параметрами — отдельная «сказка». Смимикрировали под СОБР и убрались восвояси, как будто просто с девушкой по Арбату погуляли. Покрошили всех потенциальных свидетелей, покрошили бы служащих и председателя, если бы не твоё самоуправство. Оправданное самоуправство, подчёркиваю.

Боров хрипло хихикнул и свернул на трассу с более быстрым потоком.

— Их кто-то крепко крышует, Антон Владимирович. — Ярослав пропустил ехидство руководителя мимо ушей. — Другого объяснения у меня нет…

— Логично, чёрт подери! — Боров хотел развести руками, но вспомнил, что они заняты рулём. — Как только мы напоролись на этого