Так нет же длинной, спасающей от его открытого завораживающего взгляда чёлки! Причёска полностью преобразилась в примерную короткую стрижку. Тут она заметила, что уши и кончик носа его покраснели и даже чуть посинели. Видимо, былая лохматость спасала и его — от холода.

— Сколько же вы тут стоите? — забеспокоилась она.

— О! Вам лучше не знать. Я боялся вас пропустить.

Галка сняла перчатки и тёплыми ладонями без церемоний начала тереть его ледяные уши. Глаза его заискрились озорством. Теперь он был вознаграждён за длительное ожидание. Спасительница сняла с себя и натянула ему на уши чёрный берет.

— Что ты делаешь? — засмеялся он.

— Спасаю один из светлых умов России!

Потом она схватила его руки и заложила к себе в подмышечные впадины. Он был явно обескуражен и восхищён её поведением. Даже собственная его мать не сделала бы так. Разве что, когда он был совсем маленьким. При этом Галка была настолько естественна в своём порыве, словно не было никакой отпугивающей Туманности Андромеды, словно не было страха привязаться к кому-то раньше намеченного срока, словно он действительно был маленьким мальчиком. Проходящие в общежитие девчонки косились в их сторону с улыбками.

— Я не могу пригласить тебя в комнату, — пробормотала она с сожалением. — Пойдём, что ли, погреемся в метро? Не хочу, чтобы ты заболел.

— С тобой хоть в преисподнюю. Только берет сниму, он меня смущает.

— Тогда постоим ещё немного так.

И они постояли, потом пошли. И ещё много ходили на частых свиданиях, в конце каждого из которых назначали место и время новой встречи. Вскоре они начали видеться реже, так как Олег устроился на работу в «ОКБ Сухого»25. Галка съехала в оценках: то, чего она, собственно, и боялась. Но пересилить себя и отказаться хоть от одной встречи она не могла. Олег всё понимал, но тоже был не властен над собой.

Пара находила себе пристанище в кино, музеях, театрах; когда потеплело, они бродили в парках, скверах, катались по Садовому кольцу на Букашке. Изредка они встречались после трудового дня, чтобы хотя бы часок подержаться за руки и окунуться в глаза друг другу. Теперь Олег заботился о смене цветов в её вазе.

Общение их было приятным и ценным, непринуждённым. Но порой Галку всё же беспокоила Туманность Андромеды, которая внезапно появлялась, чтобы замутить светлый взор Олега, и также внезапно исчезала. Девушка вела себя неуловимо: не позволяла себя долго обнимать, избегала поцелуев, порой неожиданно отнимала у него руку. И в тоже время она была предельно внимательна, заботлива и нежна. Олег прекрасно знал о её желании сначала покончить с учёбой, а потом уже заниматься личной жизнью. Уважая его, он оказывал ей всяческое почтение и старался держаться на расстоянии. Но когда они сняли пальто, а птицы безумно щебетали над их головами, разделявших осязаемых преград стало меньше. На одной из безлюдных дорожек парка Олег остановил свою девушку, притянул к себе и поцеловал. Поцелуй был лёгким, как пёрышко; сонным, как ленивец; ничего не требующим, ничего не обещающим; просто маленькая ступенечка на огромной лестнице между ними; краткое знакомство их губ, носов и дыхания; проба нового блюда в меню. На следующей прогулке выяснилось, что новое блюдо понравилось обоим, так как им захотелось откусить ещё по кусочку. Затем дегустация продолжилась в другой раз, в который блюдо было полностью распробовано. Закончилось всё тем, что, забредя в густые заросли парка, молодые люди предались обжорству. Они были очень голодны и не смогли пресытиться. В итоге выяснилось, что качество этого блюда сродни винному — оно опьяняло. Галке потом было стыдно поднять глаза, потому что вид её губ говорил: мы объелись поцелуев.

Галка не была ни разу дома у Олега. Они довольствовались обществом друг друга в долгих прогулках. Им было хорошо наедине и никого не хотелось пускать в тесный блаженный мирок. Но вот подошло лето. План был, что и всегда: сдать сессию и умчаться в родное село на каникулы. Олег не мог на него повлиять. Подступала всё ближе двухмесячная разлука.

В один из выходных родители Олега уезжали на дачу к друзьям, квартира оставалась свободной. В тот раз они взяли вина, и Олег повёл Галку к себе домой. Но про вино они, признаться, забыли, ведь они знали блюдо интересней, крепче. Галка не поняла даже, как это блюдо оказалось закуской. Она протрезвела только, когда почувствовала жгучую распирающую боль под животом. Она не ожидала такого острого пикантного вкуса в своём обеде. Тут уж она почувствовала себя главным блюдом. Она лежала вся растрёпанная и голая на диване, над ней возвышался такой же неприкрытый беззащитный Олег. Она едва узнала его лицо, так оно исказилось и потемнело. Она поморщилась от боли и издала стон. «Господи, что же мы делаем?» Олег всматривался в её лицо. Он погладил её рукой по щеке. А потом она увидела, как губы его зашевелились, и к ней в сознание проник его ласковый голос:

— Галочка, Галчонок мой, я тебя никогда не оставлю. Никогда.

Эти слова утешали, награждали, возвышали её за то, что она так неожиданно, так неразумно предложила себя в качестве главного блюда на этом нескромном обеде для двоих. Последовала новая порция острых ощущений, когда Олег зашевелился в ней. Он осыпа́л поцелуями её искажённое мукой лицо, а потом наблюдал, как оно постепенно разглаживается. Был очень медлителен, осторожен, нежен. Он высоко ценил то, что получил, ту, что теперь полностью принадлежала ему.

Позже Олег тёр в ванной пятно крови, стараясь очистить от него покрывало. Галка наблюдала за ним с порога, смахивала и глотала слёзы. Ей казалось, он очищает свою совесть. Она всё испортила. Оставался последний год учёбы, диплом, а она не могла сосредоточиться на занятиях. А теперь ещё и вот это. Как она могла быть такой безумной? Это всё он, Олег, виноват. Это он на неё так разрушительно действует. Улыбается виноватой улыбкой. Но как же не потерять голову от его сожалеющих, но искрящихся глаз? Да он доволен в глубине души! Плохо ему удаётся притворяться раскаивающимся. Он повёл её к дивану, сел и притянул её к себе на руки, положил боком, как младенца, и баюкал, шептал:

— Ты мой птенчик. Не печалься. Ничего плохого с тобой не случилось. Мы