то, как он заполнит часть моего бесполезного желудка. Я хотел в последний раз получить ощущения от самого поедания пищи.

Финик прошел меня насквозь: медленнее, чем при обычном падении – мои пары удерживали его – но неотвратимо. Затем он со стуком упал на мраморный пол, и я посмотрел на него, словно на кучку дерьма. Хмыкнув, я положил финик обратно на тарелку – с пылью и всем прочим – и вытер поднос концом своего шарфа.

Сильнее всего ранит то, что ты не знаешь, какие мгновения станут для тебя последними – последняя трапеза, последний поцелуй и так далее. Больнее всего то, как они гораздо бледнее по сравнению с блистательным финалом, который ты себе представлял.

Мой последний ужин не был роскошным пиром: ни жареного поросенка с яблоками, ни моркови с пряностями, ни похлебки с колбасками. Мой последний ужин – водянистый суп с соленой рыбой. Я помню, как смотрел на него и думал об уродливости существ, которые вынуждены жить в морских глубинах.

Мой последний поцелуй стал прелюдией не к бурной ночи, а к пощечине.

Последнюю ночь я провел не на пуховой перине, а в вонючем гамаке.

Мои последние слова – «Твою мать», а не проникновенная речь, о которой я никогда не думал.

А мой последний трах? Он обошелся мне слишком дорого и был так давно, что мне больно об этом вспоминать. Стыд всегда затачивает клинок воспоминаний.

Похоже, что вдова Хорикс собиралась обедать в библиотеке. Охранники пропустили меня, но прежде тщательно охлопали мой балахон и осмотрели то, что лежало на подносе.

Она сидела в кресле; ее морщинистое лицо выражало нетерпение.

– Поставь его, – приказала она.

Я поставил поднос.

– Не туда.

Я передвинул его.

– А теперь принеси стол. Я же не простолюдинка, чтобы ставить поднос на колени.

Я принес столик и поставил его перед ее креслом.

– Ближе.

Затем последовала очередь подноса, и, пару раз втянув в себя ароматы, исходившие от блюд, она набросилась на еду.

От такой тал, как Хорикс, я ожидал чуть больше изысканности, ведь аркийцы славились своими роскошными балами и обедами. Манеры в Араксе были сродни ключам или деньгам: они помогали продвинуться. Но сейчас вдова Хорикс с хлюпаньем втягивала в себя полоски мяса и маринованные стебли папируса, словно не ела целую неделю. Судя по тому, что она состояла почти из одних морщин, это было вполне вероятно.

– На дальней стене полка. Там испытание для тебя, – сказала вдова Хорикс, набивая рот финиками.

Я посмотрел на костяные полки, но ничего не увидел, и поэтому подошел к ним поближе.

– Шкатулка.

На полке стояла одинокая деревянная шкатулка, инкрустированная серебром и нефритом.

На ней был сложный замок с тремя замочными скважинами. Прекрасная модель, созданная в прошлом веке – на Разбросанных Островах, если я не ошибался.

– Видишь?

– Да?

– Можешь ее открыть?

Я вздохнул.

– Это навесной замок с вращающимися цилиндрами, а они – это система засовов с тремя сувальдами и торчащими штифтами. Шкатулка защищена от ударов, попыток вставить клин, и, судя по дереву, от попыток обойти замок. Да, конечно, я могу ее открыть. – Я похлопал по своему пустому балахону. – Но у меня нет инструментов. Даже хорошему замочному мастеру нужны инструменты.

Вдова с хлюпаньем втянула в себя густое пиво. Соломинка звякнула, стукнувшись о зубы.

– Значит, испытание ты провалил.

– Я…

– Я не верю, что ты вообще замочный мастер, и уж тем более – хороший.

Я стиснул зубы. Мне всегда нравились испытания, особенно те, которые позволяли мне продемонстрировать свои таланты. Именно это и привело меня в Аракс. Какая-то старая и мудрая подавальщица в таверне однажды сказала мне, что это как-то связано с моим детством, но пиво, которое она наливала мне в тот вечер, стерло из моей памяти почти все подробности того разговора.

Я огляделся, пытаясь найти что-нибудь узкое и тонкое. В библиотеке, если не считать свитков и свечей, почти ничего не было, и я решил, что вдова вряд ли обрадуется, если я что-нибудь сломаю. В конце концов я вернулся к ее подносу и забрал кое-что из столовых приборов. Вдова продолжала жевать, посматривая то на меня, то на шкатулку.

Нож оказался достаточно тонким, но зубцы вилки сидели слишком близко друг к другу. За несколько минут мне удалось согнуть пару из них так, что они сломались. Затем я нашел в одной из ниш длинную булавку – она торчала в старом гобелене – и изогнул ее. Все это время Хорикс наблюдала за мной.

Ворча, я зажал самодельные инструменты между большим и указательным пальцами и наклонился к замку. Я был готов поклясться, что после смерти мои органы чувств ослабли. Думаю, этого следовало ожидать. Пострадали не только осязание и обоняние: объекты, находившиеся поблизости, теперь казались мне более размытыми, звуки стали более приглушенными, а эхо затихало после первого отражения.

Поэтому мне понадобилось немало времени на то, чтобы правильно взять инструменты и услышать щелчки штифтов, которые я поочередно лишал невинности. Дважды я сбился, после чего мне пришлось начинать все сначала. Я копался в замке, словно неуклюжий новичок, и хотя Хорикс вряд ли знала хоть что-нибудь о ремесле взломщика, она почти наверняка слышала мои приглушенные проклятия.

Я резко повернул зубцы вилки, и первый замок наконец сдался. Второй оказался более замысловатым, и мне пришлось изгибать штифты разными способами, прежде чем я услышал, как скрежещут цилиндры, вставая в ряд. Еще один поворот, и второй замок тоже пал. Подготовить третий замок мне удалось менее чем за минуту, а затем я повернул его, и он с приятным щелчком открылся. Для человека моей профессии это самый приятный звук в мире – он лучше, чем крик первенца. Я не слышал ничего подобного с тех пор, как сошел с корабля.

Но шкатулка была пуста, и от этого у меня, вора, в душе возникла такая же пустота. Меня словно ударили в пах сразу после любовных игр.

Я повернулся к вдове, и ее улыбка показалась мне несколько самодовольной. Вдова Хорикс перестала есть и села, сложив ладони домиком. Нищему остатков ее обеда хватило бы на неделю.

Я захлопнул крышку шкатулки.

– Вот. Я же говорил.

– Это было не очень быстро.

– Испытайте меня на чем-то посложнее, и тогда вы быстро все поймете.

Вернуться к старому ремеслу было приятно, и мне захотелось большего. Интересно, зачем Хорикс понадобился замочный мастер? Возможно, дело не только в обычной аркийской амбициозности, но и в том, что происходит в подвалах ее башни.

– Возможно,