Как только путы Аноиша были перерезаны, конь повернулся так, чтобы Нилит могла запрыгнуть на него. Она погнала его туда, где лежал труп. Фаразар даже помог погрузить его на коня.

Привязывать труп было некогда, и поэтому, одной рукой крепко ухватившись за мертвеца и вплетя пальцы другой руки в гриву Аноиша, Нилит перевела коня в галоп. Аноиш заржал, когда кто-то ухватил его за хвост, но затем ему удалось высвободиться, ударив врага копытом. Через несколько мгновений они уже летели вдоль берега.

Ветер ударил Нилит в лицо, холодно и точно обозначив каждый порез и синяк. Позади нее кто-то выл, слышалось шлепанье ног по песку.

Снова полетели стрелы; не острые, а те, к которым привязаны мешочки…

Одна из них ударила Нилит в основание черепа.

…с песком.

Перед глазами у нее все поплыло. Она упала на шею Аноиша и, как ни пытался он удержать ее, свалилась с него. Песок, возможно, был мягким под ногами, но на большой скорости он был твердым, как камень. Сделав несколько кувырков, Нилит остановилась, раскинув руки и ноги в стороны.

Последним, что увидела Нилит, было ухмыляющееся лицо Кроны, которая держала в руках короткий лук.

Глава 16. Испытание

«Если жизнь дала тебе лимоны, обращайся к смерти за сахаром».

Поговорка, популярная у свободных теней

– Вот эту гнойную верблюжью задницу?

Очаровательно.

– Да, Векс. Повторяю в десятый раз: она выбрала его. – Ямак скрестил свои пухлые руки на груди, словно закрывая ворота прямо перед носом Векса. Звякнули браслеты из кости и золота.

Этот разговор безмерно меня радовал. Векс преследовал меня уже несколько дней, с тех пор как меня притащили в темноту и прохладу песчаника. Будь у него легкие, я бы чувствовал, как он дышит мне в затылок. Но вместо дыхания у него было злобное сердце, и поэтому я с удовольствием наблюдал за тем, как это сердце топчут.

– Но почему?

– У вдовы свои планы, ты же знаешь!

– Тор Баск сказал, что он опасен!

Ямак вытер пот со лба. Капли пота оставляли пятна на свитке, развернутом на столе. Ямак попытался закрыть от меня свиток, но я все равно видел какие-то линии и схемы.

– И Хорикс говорит, что это не так, – сказал он.

– Но ведь это я о ней забочусь! Этот кретин ни хрена не знает про…

– Хватит, тень! Ты забываешься. – Ямак откашлялся. – Решение уже принято. Тебя переводят присматривать за кухней.

Весьма кстати. Кухни находились на шесть этажей ниже, и, поскольку я не ел, отравить меня Векс никак не мог. Правда, там полно меди…

Векс опустил голову и устремил невидящий взгляд в какую-то точку на полу.

Ямак поманил меня, и я приложил все силы для того, чтобы не толкнуть Векса плечом, проходя мимо – но, увы, я часто становлюсь заложником своих худших черт. В свою защиту могу сказать, что я лишь коснулся Векса: сложно толкнуть кого-то, если у тебя нет ни кожи, ни костей. Но о своей позиции я заявил довольно четко, и Векс буркнул мне в спину какую-то непристойность на аркийском.

Я последовал за мастером Ямаком на самую верхушку башни. За нами, музыкально позвякивая доспехами, шли пять солдат Калида, среди которых не было ни одного призрака.

Хорикс ждала меня в библиотеке, свернувшись клубочком в кресле, словно кошка. Ее окружали широкие оборки – черные, словно пятно нефти. Вдова подперла голову кулаком; на носу у нее сидели очки с линзами из кристаллов.

Для библиотеки здесь было довольно мало свитков и книг: на полках, в основном, стояли подставки для сальных свечей. Солнечный свет не проникал внутрь через два треугольных окна на потолке, но он был и не нужен: свечи горели почти так же ярко. В воздухе висел их плотный дым.

– Ворота заперли? – спросила она.

Ямак наклонил потную голову.

– Да, вдова Хорикс.

– Тогда можешь идти.

– Как вам угодно.

Коротко поклонившись, Ямак ушел, закрыв дверь. Воины встали полукругом позади меня, приготовив короткие копья к бою.

Меня подвели к обтянутому бархатом креслу. Я сел, положив руки на колени; моя спина была все еще скрючена от странной усталости, которая так и не прошла, когда закончилось мое наказание. Мне казалось, что солнце и саркофаг украли часть моей души, заменив ее слабостью.

Ожидая, когда она заговорит, я позволил взгляду бродить по золотым символам на свитках и по корешкам книг, по мраморным и костяным полкам, напоминавшим пчелиный улей, по огонькам свечей, похожим на раскаленные самоцветы.

Хорикс заговорила тихо, словно я сидел рядом с ней.

– Ты не выглядишь обеспокоенным.

– Меня одолевает любопытство, а не беспокойство. Если, конечно, вы не хотите снова запихнуть меня в тот гроб.

– Саркофаг. Да. Это было одно из предположений мастера Ямака. Саркофаг сделан из про́клятого камня – по крайней мере, так он мне сказал. Их немного осталось – хотя, насколько я понимаю, еще несколько лет назад они были крайне модным товаром в западных районах. Но мода изменилась: теперь тень привязывают за ноги и опускают в ведро с водой. Утонуть тень, конечно, не может, но она забывает об этом, пока пытается не задохнуться. Особенно это касается свежих теней.

Я посмотрел на нее. Она мне угрожает?

– Господин Базальт, вы когда-нибудь были на Просторах?

Мое имя застало меня врасплох; оно словно напомнило мне о сне, который растаял в свете дня. Казалось, что Джеруб умер в саду.

– Нет.

– Говорят, это страшное место, что там сплошь преступность и нищета. Но я не согласна. По-моему, Просторы богаты идеями и жизненной силой. Люди, живущие в суровых условиях и в трудное время, обычно прибегают к чрезвычайным мерам, чтобы облегчить свое существование. Например, на юго-востоке Просторов, где ползучие пески могут за одну ночь проглотить здание, фермеры, разводящие жуков, поняли, что пальмы и папоротники удерживают землю на месте, тем самым позволяя бороться с песчаными бурями. Трудности порождают изобретательность, вам не кажется?

– Да, наверное.

– Возьмем, к примеру, ваш случай, господин Базальт. Справедливо ли утверждение, что вам в последнее время не везет?

– Хозяйка, если речь зашла о справедливости, то смерть – одна из самых главных неудач, хозяйка.

– И все же вы, оказавшись в непростых условиях и в непростое время, делаете все, чтобы облегчить свое существование. Даже если для этого нужно совать нос не в свое дело.

Смех, последовавший за ее словами, показался мне странным – и не только потому, что был коротким и визгливым. Он совсем