и протянула его Фаразару.

– Надень. Намотай его на себя.

– Не буду.

– Сделай это.

Нилит поежилась от холодного ветра.

Фаразар подчинился и замотался в плащ, словно соскучившись по прикосновению одежды к телу. Прежде он долго жаловался, но, похоже, привык к своей наготе.

Спуск в кратер был опасным, и Аноиш едва не оступился на шатающемся камне. К счастью, земля быстро выровнялась. Под ногами зашуршал черный песок; камешки превращались в пепел, и тонкая пыль кружила вокруг них, словно морская пена.

Нилит и Фаразар прокладывали себе извилистый путь между черных «клыков». Эти черные камни ускользнули от острых зубов ветра, и их похожие на стекло грани не потускнели. Слабое свечение, исходившее от плаща Фаразара, заставляло их поверхности танцевать, словно они были смазаны маслом. Их острые верхушки закрывали собой звезды; они были такими темными, что их края стирались, исчезали; они казались черными безднами посреди неба.

От земли исходило тепло, которое помогало Нилит бороться с дрожью. Она чувствовала его своими ногами, своими ладонями, когда прижимала их к пеплу. Она была рада этому теплу.

Нилит не сводила глаз с серебристого озера, которое виднелось за камнями, и постоянно тянулась к похудевшему бурдюку, висевшему на боку Аноиша. Она чувствовала, что конь прибавляет шаг каждый раз, когда замечает блеск озера.

– Спокойно, мальчик, – шепнула она и крепко стиснула бурдюк.

Как только они вышли из-за камней на открытое пространство, их ошеломил мощный запах серы. Конь остановился, но Нилит слишком хотела пить. Она наклонилась к краю воды – и закашлялась от едкого запаха солей. По сравнению с ним труп благоухал. Нилит отшатнулась и, задержав дыхание, отошла на несколько шагов от воды.

– Да ну нахрен, – сказала она в промежутках между приступами кашля.

– Пить эту воду не советую, – сказал чей-то голос у нее за спиной. – Она ядовитая, понимаешь? Разъедает кожу.

Нож мгновенно вылетел из ножен. Другой рукой Нилит потянулась за луком.

В тусклом свете Нилит увидела облик женщины – крупной, одетой в запыленные кожаные доспехи. Ее грязное лицо украшали завитки, нарисованные пеплом – жалкая попытка нанести раскраску, которую носят дикари. Ее черные волосы были коротко подстрижены и навощены так, что превратились в стоячие «шипы». Женщина ухмылялась во все тридцать два зуба. В ее руках ничего не было, но у нее на поясе висел меч.

– Осторожность не помешает, а? На дороге всегда полно чужаков, а друзей – ни одного.

– Не подходи.

Женщина сделала шаг вперед, чтобы доказать свою смелость.

– Ищешь воду? Для себя или для твоего ба-ата?

Она назвала призрака старым аркийским словом. Так же называли теней многие жители пустыни; да, они были древним народом, но это не значило, что они отличаются добротой.

Нилит покачала головой.

– Пожалуй, поищем ее в другом месте.

Женщина зашипела, и из-за камней появился десяток тощих парней с ножами и луками в руках. Нилит положила руку на свой лук, но поняла, что ее превратят в подушечку для булавок раньше, чем она сделает хоть один выстрел.

Женщина подошла ближе. Она с восхищением посмотрела на Аноиша, провела рукой по его крупу, держась подальше от копыт. Конь отпрянул от нее, а Нилит нахмурилась.

– Роскошное животное, – сказала женщина. – И роскошная вонючка. Ба-ат, я вижу, что тебя еще не заколдовали?

Фаразар вскинул голову и посмотрел в ее накрашенные глаза.

– Что тебе нужно? – спросила Нилит. – Самоцветы?

– Они у тебя есть?

– Немного. Хватит, чтобы оплатить безопасный переход по твоему кратеру.

Женщина улыбнулась и подошла еще ближе – несмотря на то что в руке Нилит был нож.

– Ничего нашего тут нет. Было бы неправильно брать с тебя плату за то, что нам не принадлежит, а?

Нилит прищурилась.

– А если я заплачу за защиту?

– От чего?

– От тебя. От диких зверей. А, может, я заплачу за чистую воду?

– Мм… – Женщина прикусила нижнюю губу. – Если честно, то я не занимаюсь ни защитой, ни торговлей. Это незнакомое ремесло для меня, понимаешь?

Нилит напрягла руку, приготовилась.

– А каким ремеслом ты занимаешься?

Женщина не спеша посмотрела на своих людей, которые окружили их стеной.

– Наше ремесло – брать все, что захотим.

Кулак полетел ей в живот со скоростью арбалетной стрелы. Удар выбил из Нилит дух, и она повалилась навзничь, успев лишь поцарапать руку женщины. Две стрелы с грохотом воткнулись в землю рядом с головой Нилит, и она замерла, сжавшись в комок.

Поставив ноги по обеим сторонам от головы Нилит, женщина схватила ее одной рукой за воротник, а второй избила до полусмерти. Прежде чем костяшки пальцев подарили ей тьму, Нилит слышала только бешеное ржание Аноиша и холодное, словно камень, молчание Фаразара. Когда исчезали фонтанчики крови и похожие на звезды вспышки боли, она видела, как он беспомощно стоит рядом: на его горло были нацелены три копья с медными наконечниками. Последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание, было его ухмыляющееся лицо.

– Спокойно, коняшка. Спокойно.

Громкие крики лошади вырвали Нилит из забытья. Она дернулась и обнаружила, что руки у нее связаны, а лицо – в синяках. Ей показалось, что нос у нее сломан. Один глаз превратился в узкую щель, а второй полностью закрылся. Челюсть отказывалась двигаться.

– Успокойся, а?

Нилит с огромным трудом наклонила голову и посмотрела в ту сторону, откуда доносился шум.

Аноиша привязали к столбу так, что он едва мог пошевелиться, и теперь женщина и несколько разбойников окружали его. Размахивая руками, они напрасно пытались убедить его не лягаться.

Один из них бил коня по боку палкой и шипел, приказывая ему успокоиться. Нилит снова постаралась высвободиться; слов у нее не было, зато кровавая слюна текла изо рта рекой.

– Босс, она очухалась! – крикнул кто-то совсем рядом.

– Она не сдается, да? Отлично.

Кто-то грубо поставил ее на ноги и прислонил к ее собственному столбу. Пока женщина шла к ней, Нилит покатала головой по плечам и ощутила холод в тех местах, где ее одежда была порвана. Одной штанины у нее не хватало, а ее белый капюшон и куртка исчезли, как и висевшая на шее медная монета.

Они все еще находились на берегу озера. Теперь тут горел большой костер, и к серной вони примешивался запах дыма. Фаразара оставили у воды, рядом с его трупом – видимо, разбойникам тоже не нравился запах. Футах в десяти от него стоял часовой.

– Что…

Нилит было сложно говорить. Разбитые губы вспыхивали от боли каждый раз, когда она ими двигала.

– Не говори, женщина. Ничего хорошего из этого не выйдет,