В Италии Наполеон был в то время повелителем, с властным потенциалом монарха или диктатора. «Это - Юлий Цезарь в Галлии», - сказал о нем Альбер Сорель[660]. За два месяца после Леобенского соглашения наш герой по-хозяйски перекроил политическую карту Италии на республиканский и, главное, французский манер. Начал же он с того, что припугнул, наказал и фактически упразднил средневековую олигархическую республику в Венеции.

Дело в том, что 19 апреля, на Пасхальную седмицу, французское торговое судно «Освободитель Италии», спасаясь от двух австрийских военных кораблей, вошло в гавань венецианской крепости Лидо и было обстреляно венецианцами с крепостных батарей. Судно было потоплено, а капитан и часть экипажа погибли. Спохватившись, Сенат Венеции предложил Наполеону денежную компенсацию за погибших. Наполеон ответил: «Если бы вы могли предложить мне все сокровища Перу, если бы вы устлали золотом всю вашу землю, то и тогда бы вы не в состоянии были искупить французской крови, столь вероломно вами пролитой!»[661] 2 мая Наполеон объявил Венеции войну.

Собственно, войны как таковой не понадобилось. Как только французские войска под командованием генерала Луи Барагэ д’Илье (будущего губернатора Смоленска в 1812 г. и Берлина в 1813 г.) вступили в Венецию, местный дож запросил пощады. «Я не могу Вас принять, с Вас каплет французская кровь!» - письменно ответил Наполеон на его просьбу об аудиенции. Последний, 120-й по счету, уже девяностолетний дож Венеции Лодовико Манин, сдавая город Наполеону, упал замертво[662]. Так, после одиннадцати столетий разносторонне-кипучей жизни Венецианская республика прекратила свое существование.

Покончив с Венецией, Наполеон занялся устройством и переустройством новых республик. 6 июня в Генуе он инициировал провозглашение Лигурийской республики и фактически продиктовал ей Конституцию по образцу французской 1795 г. К концу июня по инициативе Наполеона созданные им осенью 1796 г. Транспаданская и Циспаданская республики объединились в Цизальпинскую республику (от лат. Cisalpinus - находящийся по эту сторону, т. е. к югу от Альп). И здесь моделью для республиканской конституции послужила конституция Французской республики 1795 г. Она была введена в действие 30 июня 1797 г. Из пяти членов Директории, которая возглавила Цизальпинскую республику по этой конституции, четырех Наполеон предложил сразу, а пятого он же «обещал назначить в скором времени»[663]. При этом он подталкивал и Цизальпинскую, и Лигурийскую республики к тому, чтобы они стали «основой будущей единой Италии» именно республиканского, профранцузского типа.

С весны 1797 г. в роскошном дворце Момбелло под Миланом Наполеон устроил то ли подобие монаршего двора, как отзывались о нем Ф. Массон, А. Кастело, А. 3. Манфред, то ли именно двор. «Чудо-генерал» жил тогда во дворце «как монарх и имел настоящий двор - здесь нет преувеличения, - полагает А. Ю. Иванов, и можно с ним согласиться. - Генерал Республики - формально один из многих - удерживал подле себя австрийского посланника и папского представителя, посланников королей неаполитанского и сардинского, республик Генуэзской и Венецианской, герцога Пармского и швейцарских кантонов, нескольких германских государей. Там были все генералы, власти Цизальпинской республики, депутаты городов. Множество курьеров из европейских столиц прибывали и отъезжали ежечасно»[664].

Во дворце шли переговоры, решались военно-стратегические и политические вопросы, от которых зависели судьбы Европы, но там изумляли современников и грандиозные увеселения. «То был веселый, блестящий двор, искрящийся молодостью, смехом, шутками, вином в хрустальных гранях бокалов, улыбками женщин, - двор генерала армии победителей»[665].

Царила там Жозефина, царила, по язвительному сравнению ее биографа, «с той же элегантной легкостью, с которой наставляла мужу рога со своим Шарлем, а тот ничего не видел»[666]. Впрочем, после того как 1 июня в Момбелло прибыла мадам Летиция с тремя дочерьми, царственные лавры Жозефины стала оспаривать Полина Бонапарт, которая, как никто, умела кружить головы всем особям мужского пола. Наполеон поспешил выдать сестру-чаровницу замуж, именно тогда, летом 1797 г., в Момбелло сосватав ей своего друга, блестящего офицера, героя Тулона и Риволи, полковника Виктора Эммануила Леклерка, которому он в качестве свадебного подарка, пожаловал генеральские эполеты (а Полине - 40 тыс. ливров приданого).

Кстати, в деньгах Наполеон уже давно и навсегда перестал нуждаться. Итальянская кампания, безусловно, обогатила его, хотя он и не рвался к богатству и роскоши так, как большинство его боевых соратников (в особенности Массена и Ожеро). Часто, но не всегда отказывался он от щедрых подношений (звонкой монетой и натурой) итальянской знати. Директория Цизальпинской республики подарила ему и дворец Момбелло, выкупив его у прежнего владельца за 1 млн ливров. Наполеон (думается, по ласковому совету Жозефины) принял этот дар. Что касается денег, то на острове Святой Елены он подсчитает: вся его добыча в Италии не превышала 300 000 франков[667]. Один из самых осведомленных его биографов Фредерик Массон заметил, что здесь, по всей видимости, император пропустил один ноль[668].

На приемах и балах в Момбелло присутствовали не только военные и политики, дипломаты и банкиры, чиновные хлыщи и светские дамы. Наполеон принимал во дворце знаменитых ученых (математика Г. Монжа, химика К. Л. Бертолле), писателей, музыкантов и артистов, удивляя их всех, как впоследствии удивил великого И. В. Гете, своими познаниями в разных областях науки, литературы, искусства[669].

Среди разного рода празднеств случилась в Момбелло и трагедия - для Жозефины, а для Наполеона - трагикомедия. Вот как рассказывает о ней Андре Кастело: «Могучий пес повара на заре одного рокового дня загрыз маленького Фортюне, который, к радости Бонапарта, раньше обычного соскочил с постели хозяйки». Пока Жозефина оплакивала своего любимца, ей достали новую моську. Повар тут же поклялся Наполеону, что «будет отныне держать своего пса на прочной привязи, но генерал отсоветовал ему это делать, велев выпускать “убийцу” на волю в те часы, когда будет гулять новый мопс, такой же сварливый и охочий до икр Наполеона, как и злополучный Фортюне».