вынула ее и, размахнувшись, запустила в него. — Я тебе не нежная фиалка, дракон! Скажу «да» только если влюблюсь. Нахрапом не возьмешь!

— Ну все-все, не ершись. — Генерал легко увернулся от снаряда. — Не подглядывал я, честно. Просто...

— Что? — фыркнула я. — Мимо на террасе проходил?

— Ну не совсем. — Дракон прикусил нижнюю губу и прищурился. — Ладно подловила. Но, огонек, если ты хочешь спать, то выбирайся оттуда и ложись. Ты же натурально засыпаешь там. Это опасно, Айла.

— Я хочу есть, а не спать.

— Сейчас все принесут, я распоряжусь. И за бочкой придут. Выбирайся, огонек.

— Ну хорошо, — согласилась я... — Тогда не мог бы ты убраться оттуда и не сметь больше подглядывать.

— Хм... Не обещаю... — Уголки его губ снова проказливо поползли вверх.

— Хэил!

— Хорошо-хорошо... Исчез!

Опустив руку, он развернулся и действительно скрылся в полумраке.

Я просидела еще немного, зорко высматривая есть он там или нет. Но все было тихо. Привстав, потянулась за полотенцем и, резко вскочив, накинула его на грудь. Прислушалась.

Ни звука.

Выбравшись из бочки, спешно добежала, скользя по полу, до кровати и натянула на плечи сорочку. Она мгновенно промокла, но это было неважно. Меня тревожило другое. Подойдя к двери на террасу, выглянула. Хэил стоял у перил и вглядывался в даль. На его хмуром лице залегла складка.

— Не стой там, милая, — не оборачиваясь, громко произнес дракон, — сквозняком протянет. Сейчас принесут ужин. Овощи, как ты любишь. Хорошо поешь, а потом ложись и отдыхай.

Развернувшись, он улыбнулся мне и пошел в свою комнату.

Мне снова снился огонь. Жуткий, ослепляющий, палящий. Не знающий пощады. Жадные ненасытные танцующие языки лизали землю прямо у моих ног. Пытались достать. Ужалить. Причинить боль. Пламя окружало стеной, не позволяя вырваться.

Издеваясь, мучая...

Слезы разъедали глаза. Рыдания душили...

Жарко... Страшно... Рев огня звенел в ушах, пахло паленым волосом и сажей.

Сжимая подол нелепого короткого детского платья, я искала прорехи в живой извивающейся преграде, чтобы переметнуться на другую сторону.

Туда, где безопасно.

Туда, где меня не достанет всепожирающее пламя.

Я желала спасения, но не находила его.

Сажа налипала на лицо. Крыша дома жалобно трещала, грозясь обрушиться. А я все рвалась из огненного кольца, слыша лай любимого пса.

«Токи...» — голос охрип.

Вскинув руки, попыталась подавить стихию. Взять под свой контроль, обуздать, но... Все тщетно. Бушующее, дикое пламя мне не подчинялось.

Я наступила на что-то холодное и вязкое. Взглянула вниз и замерла. Кровавые следы моих босых ног. А рядом лужица крови. Темная, грязная. Она вскипела и забурлила, высыхая на глазах...

«Айла, дрянная девчонка! Ты опять шастала по берегу с этим ящером?! Сказал же — высеку, мерзавка такая!»

На объятое оранжевыми языками крыльцо выскочил отец с кувшином. Его мутный взгляд обшарил пространство. Глаза красные, лицо отекшее. Отпив вишневой бражки, он кинулся на меня, но не успел. Взвился вихрь искр. Оглушающий треск. Звон разбившегося кувшина... Пол под ногами грузного мужчины провалился, увлекая за собой.

«Ты могла бы родиться магом жизни, — прошелестел голос матушки с другой стороны двора из ветхого покосившегося сарая. — Ты все испортила, дочь. Ты самое большое мое разочарование!»

Дверь приоткрылась и на дорожку посыпался сырой картофель. Он запекался на глазах, кожура чернела, вздувалась и лопалась. Я даже чувствовала его аромат.

«Мы вступим в банду! Пойдем с нами, сестра, там самая жизнь»

Из пламени, разевая рты, показались искаженные злобой лица братьев.

Они смеялись и манили за собой, Огонь четко обрисовал их фигуры...

— Нет! Нет! Нет! — мой крик оглушал. — Нет!

Остановившись, я обреченно закрыла лицо руками. Страх сковывал, не позволял думать.

Это неправда! Все ложь!

Я не разочарование! Я не дрянная девчонка! Нет! Я не могу быть сестрой бандитов, пусть и несостоявшихся! Нет!

Униженная, раздавленная собственной семьей, опустилась на колени.

Я не такая, как они! Не такая!

Рыдания душили. Что было бы со мной, не появись семья Уолшей? Кем бы я стала, оставшись одна? Кем? Как бы выжила без отца и матери, без Ульви?

Ответ меня страшил и мучил. Разрывал когтями душу все эти годы. Да... Без них я стала бы отребьем с дороги. Никому не нужным беспризорным ребенком и это если бы выжила.

Если бы...

Треск ломающихся балок заставил вздрогнуть. Дом... Он стонал под натиском стихии. Из черных оконных глазниц рвался огонь.

"Да гори все... Гори! — простонала я. — Сгори уже и обратись в пепел! Хватит меня мучить. Сгори дотла!"

Жар становился все нестерпимее, горло жгло от каждого вдоха. Где-то там раздалось шуршание гравия. Приближалась телега. Громкий радостный лай...

«Папа, — шепнула я сухими растрескавшимися губами. — Папочка, забери меня.

Но никто не услышал. Звук отдалялся... Меня бросили... Оставили умирать.

Расплакавшись, я упала на колени и сжалась в комочек. Силы покидали. Что-то медленно стекало по лбу, вискам. Мазнув ладонью, уставилась на красные грязные разводы на коже.

Кровь!

Боль опалила затылок. Судорожно выдохнув, я повалилась набок...

Мир вокруг умолк и погрузился в полумрак, лишь пепел парил словно черный снег, устилая землю.

Шуршание гравия под тяжелыми сапогами. Ржание лошадей. Кто-то приближался. Я цеплялась за сознание, борясь с вязким омутом, утягивающем в небытие. Шаги замерли, и кто-то коснулся моей головы, ласково пригладив как ребенка.

Лицо незнакомца, я силилась его рассмотреть. Какой он? Высокий? Блондин или брюнет?

Но ничего... лишь размытый образ того, кто стал моим палачом.

«Айла, любой дракон был бы рад такой избранной для своего сына...» — это последнее, что я расслышала.

Мир ожил. Дом рухнул оглушая. Пламя устремилось ввысь, сметая все на своем пути.

Захрипев, я распахнула глаза и, резко сев, спешно осмотрелась.

Ничего не горит! Принюхалась и тяжело выдохнула. Я не устроила пожар... Мне опять повезло.

В комнате было ужасно душно.

«Я же закрыла дверь на террасу» — вспомнила и свесила ноги с кровати.

Влажная ночная рубашка неприятно липла к телу.

Спустившись с перин, прошла до двери, шлепая босыми ступнями. Распахнула ее и сделала глубокий вдох. Дождь все также нудно тарабанил по перилам и каменному полу. Пахло сыростью и цветами.

— В этом году позднее лето холодное и дождливое, — услышав знакомый голос рядом с собой, вздрогнула от неожиданности и опустила взгляд.

Хэил сидел у самых моих дверей. В одних штанах, босой. Волосы распущенные, лицо уставшее. Согнув одну ногу, он