При мысли этой ей показалось вдруг, что в камере ее врубили на всю мощь отопление (глупости какие – нет в этом мире радиаторов, нет – и не нужны: температура регулируется иными совершенно средствами!)

Тот, да… Интересно, что он сам обо всём этом думает? Если знает вообще… Но ведь узнает – когда-нибудь, узнает всё равно… И?..

Даша мысленно фыркнула.

Что за «и» еще?! Тут и думать нечего. Встанет на сторону папочки, конечно. Как иначе-то?

Хотя…

Да нет, никаких «хотя», – оборвала она себя саму же. Вот уж на «хотя» надеяться точно не стоит – и вообще, а уж в данном конкретном случае…

Ну, что она, принца не знает, что ли? И разбираться не будет – есть официальная версия – и всё тут. Король поверил, поверит и он.

«Да, но…» – начал опять робко знакомый голосок, но Даша заткнула его с ходу:

«Сказала же, никаких «но»! Уж он тебе тут точно не помощник!..»

Голос умолк, но – не прошло и минуты – отважился-таки вновь:

«А кто же помощник тогда?..»

Тут ответить ей было нечего.

Помощь пришла, откуда она не смела бы и вообразить.

Как-то поздним вечером (чуть не ночью уже) дверь ее камеры вдруг отворилась.

«Опять, что ли, король?» – мелькнуло в голове.

(А кому б и еще, кажется? Больше из посторонних ее никто и не навещал).

Однако порог переступил вовсе не он, а высокая женская фигура, закутанная в черное с ног до головы.

– Эльва! – вырвалось невольно у Даши, когда та откинула капюшон.

Да, это и правда была она – блестящая красавица-графиня, что меньше всего ожидала бы она здесь повстречать. Впрочем, сейчас блеска никакого в ней не было – будто траур. И не только в одежде дело – весь ее вид…

Застыв в двух шагах от двери, она стояла, сцепив руки и понурив голову, – и молчала: пять секунд, десять, полминуты…

– Как Вы здесь… оказались? – спросила наконец уже сама Даша,

У нее имелись смутные подозрения, что местной охране велено не пускать к ней никого постороннего – а то тот же Ларэн бы уже наверняка…

Эльва встрепенулась, но глаз не подняла:

– Начальник стражи… Видите ли… он мне благоволит…

И умолкла вновь.

Да, могла ли Даша вообразить, увидав ее впервые, на том балу, в белом кружевном платье, по-королевски величавую и величественную, что та будет когда-нибудь стоять перед ней вот так?

Пауза затягивалась. Эльва, похоже, никак не отваживалась ее нарушить.

Даша вновь заговорила первой:

– Вы что-то… хотели?

– Да… Хотела… Я хотела бы… – замялась та было, но вдруг решительно вскинула голову; взгляд серых глаз был на удивление тверд. – Мне хотелось бы, чтобы Вы знали… что я тут ни при чем. Не имею никакого отношения… ко всему этому…

– Я знаю.

– Правда?

– Правда. На сей счет можете быть спокойны.

Эльва кивнула, будто соглашаясь, но тут же прибавила, чуть понизив голос:

– И тем не менее… я чувствую, что тоже в некоторой степени…

– Нет, – прервала ее Даша, качнув головой. – Вы – нет.

Эльва вновь потупилась.

И снова наступила тишина.

Прощения, значит, просить пришла. Что ж, похвально, конечно… Но было б куда лучше, явись она теперь не к ней – и не с этим. Знает же всё – знает! И могла бы…

– Эльва, – решилась она вдруг (была не была), – Ваши родители… они ведь не знают, что Вы здесь?

Та как будто вздрогнула – чуть заметно, но всё же:

– Нет. Никто не знает…

«Еще бы!»

– А что будет… если узнают?

На сей раз Эльва не вздрогнула – неожиданно улыбнулась – не очень-то весело, но как-то светло, с видимым облегчением:

– О, меня это уже не волнует…

– Отчего же?

– Видите ли, я… если… когда всё это выяснится, я буду уже далеко.

– Вы куда-то собираетесь?

– Да… уезжаю… этим же вечером…

– Вместе… с ними?

– Нет, одна… – она быстро скользнула по Даше глазами: – Думаю, с моим отъездом решится и Ваша проблема.

– Каким же образом?

– Я оставлю… уже оставила… на сей счет кое-какие указания. Вкупе же с моим внезапным исчезновением… Сомнений остаться не должно.

– Сомнений в чем?

– В том, кто за всем этим стоит.

И тут Дашу осенило:

– Вы… хотите взять вину на себя?

Эльва кивнула, не поднимая глаз.

– Зачем?

Та пожала плечами:

– Я… не могу… не хотела бы, чтобы… кому-то пришлось отвечать за чужие грехи.

– Но ведь именно это, кажется, и сулит Ваша затея…

– Простите?

– В прямом смысле слова. Разве не сами Вы собрались за эти самые чужие грехи ответить?

– Нет, тут другое…

– Чем же?

Эльва промолчала, не нашедшись, верно, с ответом.

Даша глядела на нее в истовом изумлении. Такого, да от нее – ну никак уж не ожидала!..

И куда это она там, кстати, намылилась?

Давнее тревожное эхо вдруг воскресло в сознании…

– Простите, Эльва, – сказала она быстро, – возможно, это не мое дело… Однако не хотелось бы, чтоб Вы наделали глупостей.

И вновь та улыбнулась – но иначе совсем, чем прежде:

– Глупостей? Боюсь, Ваш совет несколько запоздал. Все возможные глупости мною уже сделаны.

Слова эти как будто подтверждали дашины опасения:

– А как же тогда назвать… то, что Вы намереваетесь сделать сейчас?

И снова – странная, загадочная полуулыбка:

– Возможно, единственно разумное за всю жизнь…

– Мне так не кажется… Хотя, возможно, я чего-то не понимаю…

Эльва снова осмелилась взглянуть на нее:

– Должно быть. Вы, возможно, подумали… Не извольте беспокоиться: я отнюдь не собираюсь сигать со скалы или лезть на первую встречную осину. Хотя здесь, не исключено, дошло бы и до этого…

«Даже наверняка».

Но хорошо, коли так.

– И куда же, Эльва?

– Это не имеет значения. Главное, подальше отсюда… Я игрушка для них, – добавила она неожиданно, глядя опять в пол. – Средство воплощения в жизнь их амбиций. Если же меня не будет поблизости, под рукой… Они, вероятно, угомонятся.