Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рука девы неба старела, держа иголку. Она подшивала теперь уже спальную подушку. Странник подошел к зеркалу и увидел сморщенное седое лицо, словно похожее на сливу, что были у него когда-то. Сливу, что закатилась за стол и про неё забыли. Потрепанный временем дом был уютный, знакомый и скучный. Овальная картинка знакома до боли. Размеренный вечер, такой же, как и вчера. Странник сел на табуретку и начал смотреть в пламя камина. Онвир не обращала на старца никакого внимания. Монотонно занималась своим делом. Сотни старческих морщин заиграли на его лбу. А густые седые брови почти закрыли глаза от хмурого выражения. Огонь казался очень ярким, необузданным, настолько чужим, что смотреть Роберту на него было не по себе. Вот и все, подумал странник, ощутил это слабым сердцем.
И вспомнил пору радости и молодости, вспомнил множество дней, прожитых в райских землях его маленького мира. Пока снова не вернулся к вечернему ожиданию сна. Вот и все! Подумал он снова. Но было хорошо, так должно. Пробежала мысль. Страннику показалась, что он готов заснуть в последний раз. Он внимательно рассмотрел лицо Онвир. Запомнил все, что смог запечатлеть. И решил, что если есть такая возможность, можно еще полюбоваться напоследок. Огонь потрескивал дровами, такой простой и привычный, понятный. Роберт спокойно засыпал.
— Хорошо. Достаточно, — остро улыбнулась мастер Витис.
Еще какое-то время странник с открытыми глазами сидел неподвижно.
***
— Высоко, твою мать, — выругался Роберт.
Странник высунул голову в окно в очередной раз. По его оценке, он смог бы досчитать до десяти, падая вниз. Потом бы был небольшой козырек. И где-то в темноте была земля после высоты стены первого яруса. Роберт неуклюже высунул ногу из окна, пытаясь нащупать карниз ниже. Благо он был по ширине почти в две стопы.
— Что я делаю, — шепотом сказал путник.
После сегодняшнего занятия он попытался поговорить с Грави. Через запертую дверь, которая не хотела отворяться перед ним. И когда на дребезжание от стука двери начали появляться лишние взгляды, он отступил. Но оставить все так не мог, не хотел. В точности узнав, сколько шагов от одной стены его комнаты до другой, пройдя это расстояние множество раз. появилась идея. Которая показалась вполне неплохой, пока он находился внутри, а не снаружи. Роберт подумал, что можно было бы попросить Онвир, он бы не удивился, если бы девушка в одном прыжке смогла добраться до цели. Но сделать это было необходимо по его решению самостоятельно. И теперь странник двигался со скоростью улитки, причем больной. Влажный ветерок еще недавно казался тихим и спокойным, теперь же было чувство, будто он вот-вот готов попытаться научить Роберта летать. Такой метод обучения путника никак не устраивал. Тем более под звуки уханья обезьян где-то в мангровом лесу.
— Да заткнитесь вы, желтозадые, — пробормотал Роберт.
Цель была близка. И видна. В комнате горела небольшая свеча. Этот путь по расстоянию в семь обычных шагов длился, как вечность Странник, как краб, медленно подобрался к подоконнику. И улыбнулся. Окно хоть и было мутное от времени, но скрыть формы Каритас, беспечно виднеющиеся из-под сползшего одеяла, не смогли. Он отдельно посмотрел на ножки, на то, что было выше — мельком. В комнате на полу были разбросаны вещи рыжеволосой. Со стула свисала белая рубашка для сна. Рядом с кроватью стоял пустой кувшин. И, на счастье Роберта, одна створка окна была приоткрытой. Он приблизился еще, запахло забродившими ягодами. Очень аккуратно приоткрыл окошко. Все получилось сделать тихо. Занес сначала правую ногу. Еле сдерживаясь, чтобы не закряхтеть, подтянул левую. Получилось, подумал Роберт, но на первом шаге скрипнул пол и огненное кроватное море заволновалось.
— Отправила бы тебя обратно в окно, маньяк, но голова болит, — икая, сказала Грави.
Вяло подтянув одеяло, она закуталась так, что было видно только её спутанные и растрепанные волосы. Роберт вздохнул. Сел с краю кровати, очень медленно.
— А где ты выпивку взяла? Тут же её нет, — сказал Роберт, немного помолчав.
— Кто ищет, тот найдет, — послышался голос из-под одеяла.
— Грави. Я хотел поговорить. Что с тобой происходит? Ты сама на себя не похожа. Меня избегаешь. Никуда не выходишь почти, — спокойно заговорил странник. — Я ведь не дурак, Грави, и понимаю.
— Ты не дурак? — перебила Каритас и даже немного показала лицо. — Да я все последние дни только и думала, какой ты кретин.
— Что я сделал не так-то? Ты сама ждала времени, когда будешь свободна от меня, — сказал громче Роберт.
— Я ждала, что больше не буду одна, — тонко прозвенела девушка.
Оба замолчали.
— Грави. Как и раньше, ты сама решаешь, как жить. А я, как и прежде, если ты будешь в беде, помогу тебе, — сказал Роберт.
— Ты все-таки кретин. Лучше бы ты, пока я в рабстве была, воспользовался мной, и все бы было проще, а не строил этого героя из себя. Правильного, — резко выдала Каритас.
Роберт замолчал. А потом резко сдернул одеяло с девушки в дальний угол. Поток ветра от этого действия обдул огненные пряди Грави. Она предстала перед странником в одеянии Евы, нагой и готовой вспыхнуть в ярости. В это мгновение он мог лицезреть её всю и вдоволь насладиться. Начиная с белых ножек в смущенной позе, лона прикрытой рукой и двух холмов, для которых лето резко сменилось на осень. Аккуратной шеи, частично закрытой огненной осенью, словно спадающими листьями. Но Роберт, не отрываясь, внимательно смотрел на два янтаря, которые еще не решили, загораться им безумным огнем или быть светом, что согревает. Его сердце забилось быстрее, словно потерявшее контроль. Замерший огонь немного шевельнулся. Странник резким движением схватил запястья Каритас так, чтобы она даже не смогла сжать руку в кулак. Огненное море взбунтовалось, заиграло, но потом от безысходности обессилело и успокоилось. В ожидании. Даже пламя усталой свечи замерло, как и ветер за окном.
— Говоришь, этого ты хотела, — прошипел Роберт. — приди в себя, где та, что не боялась никого? Где та, что помогла спастись, когда призраки смотрели в лицо? Где та Грави, что готова была идти в бой ради спасения других? Где та,
