— На словах звучит понятно. Но вот на практике. Онвир, ты ведь проходила такие тренировки, как ты с ними справлялась? — спросил Роберт.

— От нас добивались подобного результата, но не таким путем. Когда я была только кандидатом, жизнь строилась так, что было некогда думать о том, что было бы дальше. Спасать себя и сражаться было необходимо каждый день, год за годом. Голодной, без сна, с болью, без веры в лучшее. Пока это состояние не стало привычным. А потом мне дали свободу, мнимую, и уголок безопасности. Чувство что что-то может быть по-другому. И как только я к этому привыкла и полюбила, все забрали, и наступил ад. Все снова стало, как было раньше. Привыкаешь к боли, тебе дают отдых. Привыкаешь к доброте, и в тот же миг оборачиваются против тебя все. Дают новую вещь, и когда ты к ней проникнешься и не хочешь отпускать, её забирают, — спокойно сказала Онвир.

— Это ужасно! И так было все время с тобой? Можно же сойти с ума. — глаза Роберта округлились.

— Можно, может так и случилось. Так было со всеми девами войны. Ровно до того момента, пока становилось безразлично, нападают на тебя или нет. Есть жизнь или её нет. Потому такая тренировка, как у вас, нам уже была не нужна, мой мастер, — отметила последние слова интонацией девушка.

— И что, тебе вообще не важно, что с тобой происходит? Совсем? — спросил тихо Роберт.

— Нет, это не так. Мне важна моя жизнь и судьба. Но я принимаю её такой, какая она есть, иду вперед намеченным путем. Делая все, что от меня зависит сейчас, не пытаюсь угадать, как будет, или решить, как должно быть.

— Я так не могу, — проговорил Роберт.

— Мой мастер. О чем вы думаете, что формируете в душе? — наклонила голову Онвир.

— Ну, — протянул странник. — тихий теплый день. Мир, где все счастливы, где все в безопасности. Где мне хорошо и уютно. Где есть…зачем ты спросила, Онвир?

— Мне стало любопытно, — ответила девушка. — Попробуйте, представив свой идеальный миг, найти в нем что-то плохое. А потом в самом ужасном найдите что-то хорошее для себя. Звучит странно, но полностью черного и белого ведь не существует. Всегда есть капля другого. Так вам легче придет ощущение, что все едино. Когда мне приходилось выживать в детстве, мне нравилось ощущать, что я сильная и могу выжить. А в спокойное время приходило осознание, что без боя сильней я не стану, — Онвир внимательно посмотрела на Роберта.

— Может, ты меня весь день будешь избивать тогда. А на следующий — подлечишь мои раны? — засмеялся Роберт.

— Боюсь, дня не хватит. Но ваши раны я постараюсь вылечить, мой мастер. Все меняется. Ничего не остается навсегда, — спокойно сказала Онвир, не изменившись в лице.

Роберт недовольно вздохнул. Эмоций у девушки, как и всегда, не было. Или их было не видно.

Второй этаж снова ждал путника. Обеденное время еще не закончилось, а еды в желудке не было. В длинном коридоре скрыться было невозможно. И Грави не смогла, лишь сделала вид, что не увидела Роберта, и ускорила шаг. Уже третий день она редко выходила из своей кельи. Странник её окликнул, но она словно не слышала. Скрылась за рассохшейся дверью комнаты. Это было совсем не то, чего он ожидал. И не первый раз, когда так происходило. Когда Онвир приводила себя в порядок после своего акта агрессии против рода чучел, Роберт уже пытался поговорить с Каритас. Но то ли её не было в своей комнате, то ли она не хотела его видеть, в ответ странник получал лишь диалог с самим собой. Довольно нудную беседу про то, что правильно, и как в жизни он должен поступать. Вопрос, а как он хотел сделать, не звучал ни разу.

Обед и ужин для Роберта стали временем сбора информации. Иногда они проходили в компании знакомых ему одаренных. Иногда достаточно было просто помолчать и прислушаться. Провести трапезу в тишине, когда была рядом Онвир, не составляло труда.

— Вот. Там, в Герборте, никогда столько Левантов отродясь не было. Но как только континентальное геоизменение троп началось, много туда прибыло. И потом улетели. Небылица какая-то. Удивительно, что все страны, значит, отозвали своих на родину. Говорят, что отступник Герборт нашел тайное место, где безопасно. Такое же, как это. И всех инакомыслящих своих забрал туда, — проговорил один одаренный.

— Не мудрено. Сейчас до осеннего сезона число людей может сократиться минимум наполовину. Голод. Это тебе не храм с запасом еды на пару лет. Там почти все поля брошены. Хозяйства в деревнях похерены. И еще черный глаз не забывай. А если тропы еще разрастутся, то и все, пиши пропало, — продолжил второй.

— И впридачу еще и воюют. Слышал, империя та границу Марэ пересекла. Уже войска у Вирнаги стоят. В такое время истинное лицо свое показали. Царству вообще не везет в последнее время. Изначально и так надвое тропой поделенное, сейчас больше других областей мертвыми занято. На неё в первые дни ханы напали. Теперь имперцы. Если это и закончится хорошо, то точно не для этого царства. Восток весь сильней пострадал, до запада даже болезнь не дошла, как говорят.

— На западе и стран сильных нет, так-то. Маленькие и дикие города. Кто его знает, что там на самом деле. Сейчас каждый день может последним быть. Жаль в храме мед не дают. А было бы самое то.

— Тут ничего такого не дают. Причем никогда. Если ты не в фиолетовой одежке, конечно. Теперь еще посмотрим, к кому врата будут. Может, они увидят, что тут происходит и убегут прочь. Такого они явно не ожидают. Лучше бы на юге портал открывался, оттуда все поприличней люди выходят, — улыбнулся одаренный.

Роберт задумчиво ковырялся в тарелке. Каждый раз он надеялся услышать что-то хорошее. Но этого не было. Лучше на большой земле не становилось. Мысль, что вот с этим он должен смириться, его раздражала. Так проходили его по-своему новые, странные дни. Но безопасные дни, как он считал.

Мастер Витис резким движением зажгла благовоние в маленьком кадиле. Комнату наполнил сладкий и терпкий запах. Женщина с острым личиком, очень высокая и худая, смотрела на сидящего в центре помещения странника. Она сложила длинные пальцы в лодочку и замерла, словно статуя. Как монумент в фиолетовой накидке. Доска под ней немного скрипнула. Витис тут же взглянула на странника, тот не шевельнулся, она улыбнулась. Роберт