Но Момо на это качнул головой.

– Есть клеймо. Он мне все про меня рассказал.

– Может, он типа следил за тобой?

– Нет. Он говорил даже… Даже то, что никто не видел. Помнишь про Ягуся? Вот он все знал! Что же это, если не клеймо? Ведь при клеймении можно все узнать о рабе?

– Да, тростенрукское клеймение облегчает проникновение магии, потому и клеймят, – ляпнул первое, что пришло ему в голову, Сойка, а затем вдруг едва не вскрикнул. – Тогда я знаю, в чем дело! Ты же мимик!

– Ну…

– Вот, значит, и клеймо у тебя свое!

– Свое?

– Да, невидимое!

– Вот дрянь!

Момо от такой новости даже ахнул. А затем приуныл. И как он сам не догадался до такой очевидности? И главное, что теперь делать?

– А снять можешь? – спросил он.

Сойка задумался. Маготворству он, конечно, никогда не учился. Сойка занимался скорее облапошиванием местного населения всякими надуманными прибаутками, которые он выдавал за заклинания. Поэтому хоть ему и хотелось содрать с Момо лишний сребреник за попытку снятия клейма, но он побоялся связываться с вампирами-господами – опасные это были существа. Одни слухи об Илле Ралмантоне чего стоили. Так что на просьбу он лишь качнул головой и развел руками, мол, разбирайся ты, Момо, с этим всем сам. На этом его дружеская помощь закончилась.

– Прости, друг, – якобы сочувственно сказал он. – Разряд у меня мал. Я знаток пока только в тростенопорутском клеймении, да в клеймении на удачу, а еще метки на золото и снятие порчи. А вот мимиковское клеймение мне, увы, типа недоступно пока!

Момо загрустил. Натянув шаровары на тощие бедра, он затянул узлы шнура, но так, чтобы можно было обратиться в кого-нибудь шире костью.

– И что мне теперь делать? – зло вырвалось у него. – Долг, что ли, возвращать?

– Верни. Много там?

– 355 сребряных.

– Ого!

Сойка даже присвистнул.

– Знаешь, с этими кровососами шутки плохи, – важно посоветовал он. – Особенно с Парчовым скелетом. Я слышал, ему каждую ночь приносят из города по три крестьянских младенца. Он пьет их кровь и купается в ней. Типа для здоровья. С оборотнями и то проще договориться. Те хотя бы трупы жрут, а эти, когда оголодают, хуже некуда… – и Сойка втянул голову в плечи. – Я вон в то полнолуние шел по улице. Слышу, стонут в кустах. Думал, девку полюбовно обнимают. Глянул, а там девку-то типа обнимают, да только почти мертвую. И кровь с нее тянут. Упырь-то на меня как обернулся, как зыркнул глазами, как зверь, из-под капюшона.

– И что произошло дальше?

– Я бы его убил. Да они же не по одному ходят. Сам понимаешь. Вот и отошел, чтоб мужиков привести. Вернулись, а девка-то Агнессией оказалась, нашей прачкой, а упыря нет – свалил! Сожрал девку и свалил, спрятанный под капюшоном.

– И собак теперь нигде не видно… Давно, помню, бегали, гавкали, – вспомнилось вдруг Момо.

– Вот! А собак давно уже сожрали – нет их! Даже в хлевы залезают, чтоб кровь со скотины сцедить. А теперь и за нас принялись. С трактов тырят! Но я к чему это. Если тот упырь тебе едва глотку не вспорол, то не шути с ним. Им грохнуть нас – раз плюнуть. Тем паче он прислужник Парчового скелета. Отдай ему лучше деньги. И ко мне приходи. Дела делать будем! – и Сойка потер деловито ладони.

Момо ненадолго отвел взор с прачек у реки, которые отжимали белье и растягивали его на веревках, качающихся под порывами ветра.

– Нельзя мне дела. Никакие! – сказал он озлобленно. – Пригрозили!

– Так не сейчас. Позже. Как деньги отдашь. Ты также у «Толстого гуся» живешь?

И два мальчишки, выросших на одной улочке и воспитанных в одной шайке, еще немного поговорили о том, что плотоядные демоны стали вести себя агрессивно, и расстались. Сойка, завидев знакомого, которому должен был денег, исчез в саду. А Момо стал спускаться по лугу вниз, к реке. Он прошел насквозь заросшую рожковым деревом рощицу. А когда услышал всплеск воды и смехи прачек, то спрятался в самшитовые кусты, скрывшие его в своей зелени.

Момо глядел на скачущих на мелководье девушек, брызги воды из-под которых искрили в закатных лучах солнца. Взор его остановился на самой юной из них, которую другие прачки назвали Барбайей. Затаив дыхание и чувствуя, как сердце его отчаянно заколотилось, Момо следил за ней, подмечая под тканью платья движения ее упругих бедер и налитых грудей. И вздыхал. Пора было уже возвращаться в город, чтобы успеть дотемна, ибо не хотелось ночью встретиться на тракте с каким-нибудь голодным вампиром. Однако Момо продолжал стоять как вкопанный.

Наконец, не выдержав томления, он рассудил, что обворовывать никого не собирается – и обернулся Юлианом. Натянув сладенькую улыбку, он как можно увереннее шагнул из-за кустов к стайке прачек. Подойдя ближе, Момо громко сказал:

– Да осветит солнце ваш путь, девушки! Мне сказали подойти к самой красивой из вас, чтобы обговорить… цены за стирку. Вот, я вижу, самая красивая! – и он глянул на стройную, как вереск, Барбайю, нагло улыбнулся и ткнул в нее беспардонно пальцем. – Мне срочно надо с тобой поговорить, красавица!

– Иди к старухе Борде в прачечную, там и говори. Мы ценами не ведаем! – обрубила грубо Барбая и уперла руки в боки.

Момо даже растерялся от такого ответа. А потом его тут же охватил азарт, и он подошел ближе, попытался ухватить Барбайю за руку, чтобы увлечь за собой. И улыбку натянул, как умел, – самую наглую. Но тут ему по лицу хлестнула тряпка. Хлестнула больно, отчего щека тут же зажглась огнем, и Момо отшатнулся назад.

– Шлюху ищи в городе! Ишь, умный тут нашелся!

И Барбайя, оперев на бедро таз с вещами, высокомерно перекинула косу через плечо. Она хмыкнула и стала взбираться по пригорку к невысоким зданиям прачечной.

Меж тем стайка прачек, собирая рифленые стиральные доски, уже хихикала над недотепой Момо, но хихикала беззлобно; уж очень приглянулся многим облик северянина.

– Барбаюшка не из таких, – рассмеялась одна, снимая нательные рубахи с веревок.

– К ней даже торговец цветами из соседней деревни сватался. А она отшила его! – подхватила вторая.

– Колючая она у нас, – подытожила третья.

Но Момо их не слушал, а бежал уже вслед за девушкой, пока та не поднялась на холм по протоптанной в траве дорожке. Он настиг ее, обошел справа, залюбовавшись гордым профилем.

– А меня… Меня Галь зовут!

– Мне все равно, как кличут незнакомца, который прямо сейчас уйдет… – ответила норовито прачка и вздернула нос, отвернулась в противоположную сторону.

– А если не уйдет?

– Тогда я уйду, раз такой достопочтенный тут нашелся!

– А я следом, – рассмеялся задорно Момо и ближе скакнул.

– Вот и хорошо. Как раз с моим отцом познакомишься. И двумя братьями-кузнецами, – вздернула бровь Барбая.