Консулат слушал. Шайни Шхог сжал челюсти. От напряжения досадно треснуло его кресло, обвитое кольцами хвоста.

Илла Ралмантон продолжил:

– Благодаря связи заговорщиков с Нор’Эгусом, который выступил одним из заказчиков убийства принцессы Бадбы, у нас появилась возможность выйти на поверенных, чтобы след привел к следующим поверенным, как это водится, и еще к следующим, пока не вывел бы на наш консулат. Мы позволили заговорщикам привести план в исполнение, не мешая им ни на этапах переписки, ни на этапах личных встреч и договоренностей. Наши соглядатаи вошли в этот союз, именующий себя, как «арбарши», – и он уточнил. – В переводе с эгусовского это значит «змеиный хвост». Так вот. Суммы были уплачены наемной гильдии «Белая Змея», а заговорщики и «первые» поверенные, лично знакомые с нашими консулами, поспешили залечь на дно. По их плану, после смерти принцессы Бадбы они должны были взяться за другое, весьма непростое дело, – а именно усадить почтенного Фитиля вместо нашего короля… Однако ж… Неделю назад многие из них были тайно задержаны и доставлены в тюрьмы… – и Илла мерзко улыбнулся. Настал его черед выступить в роли палача.

– Кто, Илла, кто? – спросил громко Рассодель, не сводя глаз с нага и предчувствуя скорую месть.

– Следы привели к Икрахию Корию, который выступал поверенным. Именно он и осуществлял переговоры с наемниками из Аргелона. Этот человек, к слову, некогда владел рудниками на западе Желтых Хребтов, которыми ныне владеет сын одного известного человека, – Илла на последних словах усмехнулся и взглянул на Абесибо Наура, но на лице того не мелькнуло ничего, кроме немого напряжения. – Давеча Икрахий и его сообщники после пыток подписали бумаги, в которых числятся имена других заговорщиков.

На стол лег пергамент. Все молчали.

– Заговорщиков много, однако я озвучу тех, кто более всех приближен к консулату, – прокашлявшись, Илла продолжил.

– При твоих методах, – ощерился Шаний. – Ты можеш-шь выбить любое имя, нужное тебе!

Илла ничего не ответил, лишь улыбнулся еще коварнее. Взгляд его был прикован к пергаменту.

– Что ж… Хадриан Шхог, Фэш Шхог…

Шаний Шхог задрожал, обхватив пальцами почти седую голову. Стража встала сзади него, а на плечо ему легла тяжелая латная рукавица Гоголоса. Немного выждав и словно смакуя обуявший нага ужас, советник продолжил.

– Мартиан Наур…

Все подняли глаза на Абесибо Наура, однако не нашли в его лице ни капли страха. По бокам от него тоже уже стояла охрана, как и рядом с Шанием.

– Изменники задержаны? – спросил король.

– Да, ваше величество. Во время совета.

– Проведи деликатный допрос, Илла… Я хочу знать, могу ли я доверять своим консулам, чьи дети и родные оказались замешаны в таком грязном предательстве.

– Ваше величеш-штво! – подал голос дрожащий от злобы Шаний Шхог. – Пош-шле «деликатного допроша» шоветника мои дети, мои единш-штвенные нашледники, ш-штанут живыми мертвецами! Вам ли не знать, что палач Илла заштавит их сказать, что удобно ему. Они не виновны! Это ложь и подлог, ваше величеш-штво!

– Стража… Проводите достопочтенных Шания Шхога и Абесибо Наура до их покоев и выставьте охрану.

Два консула поднялись и медленно, с мрачными лицами, покинули зал.

* * *

Спустя два дня.

И вот Юлиан снова шел по тюрьме, только уже на своих двоих. Грохотали решетки, скрипели несмазанные петли. Он уже сбился со счета, сколько раз за эти два дня им пришлось спуститься в пыточные подвалы. Но все равно, слушая вопли заключенных, он заново вспоминал тот ужас, с которым столкнулся по приезде в Элегиар. Испуганные глаза Фийи, ее смерть, хохот Вицеллия, а затем и его ясный, но печальный взор, когда стража несла его в пыточную…

Близились ступени, ведущие в подвал. Илла шуршал тяжелой парчовой мантией, а за ним тенями следовали его головорезы и два веномансера: Юлиан и Дигоро. Старый веномансер, с его слов, уже не раз принимал участие в пытках с помощью яда, но Юлиан видел по его глазам, что Дигоро здесь явно неуютно. Да и кому может быть уютно, когда каждый знает, что сегодня он там, наверху, в светлых покоях, а завтра – неугодный власти – здесь, внизу?

Все эти два дня дворец был похож на растревоженный улей.

Всех, кто попал в «список неугодных», во время совета задержали и швырнули в тюрьмы. Придворных грубо вытащили из своих покоев, убив вставших на пути охранников, а тех из них, кто сопротивлялся, покалечили. Кто-то пытался бежать, но Золотой город, не зря прозванный Юлианом «городом стен», к тому моменту уже оцепили заранее расставленные гвардейцы.

Союз, прозванный «Змеиным хвостом», умер, так и не родившись.

Все понимали, что в круг заговорщиков пробрался соглядатай Иллы Ралмантона, который предал всех его участников огласке. Никто более не мог доверять друг другу. Все, кого чудом не коснулась длань советника, позабивались в щели, как испуганные мыши, ожидая своей жестокой участи. Все, кто только носил в мыслях желание увидеть на троне юного Фитиля, который бы отменил разорительный налог, временно отказались от нее. Всех обуял страх.

Сам же брат короля, этот наивный и глупый юноша Фитиль, который так и не понял, как оказался сердцем заговора, был посажен под замки. А на следующее утро его нашли в покоях повешенным. Хотя многие и говорили тогда, что «не повешенным, а задушенным», но правду никто так и не узнал…

Шаний Шхог пытался молить о пощаде хотя бы для своей семьи, но на его глазах мимо него провели в пыточные подвалы всю его родню, от мала до велика, ибо на них уже не распространялась священная защита консула.

Абесибо Наур, находясь в заточении, в первый же день передал через слуг королю бумагу, в которой прилюдно отказался от своего сына, Мартиана Наура, и поклялся в верности его величеству и в своем незнании касаемо заговора.

«После презренного поступка Мартиана, очерняющего всю мою семью, я отказываюсь от сего изменника в качестве сына и предполагаемого наследника. Молю вас, ваше величество, да не упадет тень от его деяния на мою семью и меня, потому что я верен вам до сих пор столь же сильно, как в тот день, когда дал клятву служить великому роду Молиусов!»

Они зашли в подвал. Размышляя о тяготах этих двух дней, Юлиан прислушивался к жалостливым стонам. За стенами гремели цепи. Здесь было сыро, но душно – не переставая, работали жаровни, на которых грели инструменты для пыток. Трещал огонь от факелов, слизывая смолу. Трещали и кости в пыточных колесах, которые ломали намотанные на них ноги и руки. С мелким хрустом, будто сыпется гравий, дробились пальцы.

Юлиан нащупал рукой суму с противоядием, которое ему приказали подготовить, и вместе с советником повернул в правую комнатку без двери. Свита советника из магов осталась в коридоре, возведя щит.

В небольшом глухом помещении, освещаемом лишь одним светильником, сидели оборотни-истязатели и играли в карты. Рядом с ними у стены лежал на мешке с соломой Мартиан в кандалах. Ноги его поместили по бедра в большой таз, закрытый сверху крышкой с узкими прорезями. Оттуда доносилось злобное шипение. Змеи…