Но они продолжали целоваться.

Воспользовавшись своей рубашкой вместо тряпки, Гард стер сосвоего лица ее грим. Неужели она намерена прямо сейчас заняться с ним любовью?Что ж, если она хочет…

Они оба сейчас представляли лакомый кусочек для комаров имоскитов, но Гарднер не получил ни одного укуса и был также уверен, что и Боббине укусил никто. Это не только грозное оружие, — думал он, глядя на корабль, —но еще и отличный репеллент: отпугивает всех насекомых.

Он вновь натянул рубашку и коснулся лица Бобби, пробежалпальцами по щеке, стирая грим. Большая часть его, правда, уже была смытаслезами.

— Я ненавижу тебя, — прошептал он.

Ты любишь меня, — ответила она.

— Что?

Ты все услышал, Гард. Я знаю, что услышал.

— Ты сердишься? — спросил он, уверенный, что между нимивновь воздвигнется барьер, уверенный, что все закончится, потому что самыелучшие вещи когда-нибудь кончаются. И ему было грустно от этой уверенности.

— Именно поэтому ты не хочешь разговаривать со мной? — Онпомолчал. — Я не упрекаю тебя. Ты имеешь право так вести себя, женщина.

— Но я говорила с тобой, — сказала она, и, хотя ему былостыдно за то, что он солгал ей, он был рад слышать в ее голосе разочарование. —Говорила мысленно.

— Я не слышал.

— А раньше слышал. Ты слышал… и ты отвечал. Мы говорили,Гард.

— Тогда мы находились ближе к… к этому, — он указал рукой накорабль.

Она слегка усмехнулась и прижалась щекой к его плечу. Гримвсе больше стирался, обнажая бледную, полупрозрачную кожу.

— Разве я могу ненавидеть тебя?

— Нет. Да. Немного, — она улыбнулась и в этот миг сталадавно и хорошо знакомой ему Бобби Андерсон. И все-таки по ее щекам бежалислезы. — И все же это хорошо, Гард. Мы сохранили самое лучшее в себенапоследок.

Он очень нежно поцеловал ее, но теперь ее губы были другими.Губы Новой и Усовершенствованной Бобби Андерсон.

— И все же ни мне, ни тебе не хочется сейчас заниматьсялюбовью.

— Я знаю, что выгляжу усталой, — сказала Бобби, — и потеряласвою прежнюю привлекательность, как ты, наверное, успел заметить. Ты прав: мнене хочется сейчас делать никаких физических усилий.

Черт бы тебя побрал, — выругался про себя Гарднер,отгородившись мысленно от Бобби, чтобы она не могла услышать его мысли.

— Лечение было… радикальным. После него остались некоторыепроблемы с кожей и количеством волос на голове. Но все это постепенновосстанавливается.

— Ох, — выдохнул Гарднер, думая при этом: Ты все еще ненаучилась правдоподобно лгать, Бобби. — Что ж, я рад, что с тобой все впорядке. Но тебе понадобится еще немало дней, прежде чем ты окончательновстанешь на ноги…

— Нет, — спокойно ответила Бобби. — Пришло время дляфинального рывка, Гард. Мы уже почти у цели. Мы начали это с тобой — ты и я…

— Ты начала это, Бобби. Ты нашла этот корабль. Вместе сПитером, помнишь?

При напоминании о Питере на лицо Бобби набежала тень, но тутже исчезла.

— Ты появился почти сразу же. Ты спас мне жизнь. Без тебя ясейчас не была бы здесь. Так давай же закончим это вместе, Гард. Я думаю, намосталось выкопать не более двадцати пяти футов.

Гарднер понимал, что она права, но внутренне он не принималтакую постановку вопроса. У него внезапно заныло сердце.

— Если ты так считаешь…

— Что ты говоришь, Гард? Осталось всего чуть-чуть. И мывместе. Ты и я.

Он задумчиво посмотрел на Бобби, а вокруг не было слышно ниединого птичьего голоса.

Какое же нужно принять решение? Как сделать правильныйвыбор? Убежать? Вызвать полицию? Как? Какие еще идеи, Гард?

И внезапно к нему пришла идея… или, во всяком случае, ееотблеск.

Но даже отблеск — это лучше, чем ничего.

Он похлопал Бобби по руке:

— Ладно. Я согласен.

Бобби улыбнулась шире… и вдруг на лице ее появилосьудивленное выражение:

— Интересно, сколько же он еще оставил тебе времени?

— Кто он?

— Волшебник-Зубодер, — пояснила Бобби. — Наконец и тыпотерял зуб. Вот здесь, прямо по центру.

Изумленный и немного испуганный, Гард поднес руку ко рту,уверенный, что еще вчера зуб был на месте.

Вот это и случилось. Через месяц работы возле этой чертовойштуки его иммунитет наконец перестал срабатывать. Теперь и он стоит на пути«превращения» во что-то Новое и Усовершенствованное.

Он начинает «превращаться».

Гарднер с трудом выдавил из себя ответную улыбку:

— Я не заметил.

— А еще что-нибудь ты чувствуешь?

— Нет. Пока нет. Так ты говорила, что хочешь выполнитькое-какую работу?

— Да, если смогу, — вздохнула Бобби. — С такой рукой…

— Попроси меня. Я помогу тебе.

Бобби улыбнулась и вновь стала той Бобби, какую он зналмного лет, его любимой женщиной.

Потом ему в глаза бросилось, как все-таки она худа и слаба,и у него заныло сердце.

— Думаю, ты действительно поможешь, — тихо сказала она. —Мне было бы одиноко без тебя.

Они стояли рядом, улыбаясь друг другу, и все было почтипо-старому, кроме леса, в котором теперь не пели птицы.

Прошла любовь, — думал он, — и никогда не вернется. И кто бымог подумать, что виной всему призраки! Даже Герберту Уэллсу не пришел бы вголову такой сюжет!

— Мне бы хотелось заглянуть в яму, — сказала Бобби.

— Ладно. Тебе должно понравиться то, что я успел сделать.

И они вместе направились к кораблю.

Понедельник, 8 августа.

Жара не спадала.

Температура воздуха за окном кухни Ньюта Беррингера быласемьдесят девять градусов. Боже, сейчас только четверть восьмого, а ведьвпереди еще все утро! Правда, Ньют не смотрел на градусник. Он стоял в ванной,облаченный в пижаму, и старательно растирал взятый у жены грим по лицу. Емувсегда казалось, что грим — никому не нужное женское ухищрение и что женскоелицо без грима выглядит гораздо привлекательнее, но теперь, когда сам в немнуждался, Ньют был вынужден признать, что грим — вещь полезная.