Какое-то время они молчали. Солнце играло в медных волосах Анны, окутывая ее огненным ореолом, и просвечивало розовым одно ушко. Не зная, что сказать, он немного смутился.

– В Роане скоро соберутся представители всех наших провинций, – сказала наконец Анна. – Да, я в курсе, так как после смерти моего брата, убитого на охоте сприелем, именно я – наследница трона, будущая герцогиня Берандии. Впервые с момента его основания герцогство «окажется под башмаком женщины», как забавно выражались у нас в древности. Это не очень-то нравится многим юным сеньорам. Здесь, на Нерате, женщины мало на что влияют. В общем, мое правление будет не из легких…

Акки слегка сдвинул брови. Уж не ищет ли она его поддержки?

– Но те, кто думает, что я не умею защищаться, – проговорила она, словно угадав его мысль, – жестоко ошибаются. За меня Бушран и его лучники, со мной будут Роан и все его графство. Почти все техники и инженеры – роанцы. Что касается флота… даже если мне придется вступить в союз с васками…

Он взглянул на нее с недоумением. Все это не соответствовало тому, о чем говорил Роан. Быть может, она знала о том разговоре и старалась одурачить собеседника?

Анна печально улыбнулась:

– Наша политика, должно быть, кажется вам жалкой и мелочной, – вам, который вершит судьбы планет. И я сама, должно быть, кажусь вам жалкой и смешной в роли государственного деятеля – я, доверившаяся человеку, которого впервые увидела всего час тому назад! Я ведь права, не так ли?

Акки слегка покраснел. «Уж не читает ли она и в самом деле мои мысли?» – пронеслось у него в голове. Однако же он был очень осторожен и едва ли мог допустить телепатическую передачу.

– Я так одинока, – продолжила она. – Совсем одна, с будущим тяжким грузом в виде короны, да еще в мире, созданном мужчинами для мужчин. И однако, у меня есть планы, которые превосходят все, о чем люди только могут мечтать. Кроме Бушрана, Роана и еще нескольких человек, все здесь – старые или молодые тупицы, которые не видят дальше завтрашнего дня и не понимают, что рано или поздно либо мы поглотим васков, либо васки поглотят нас. Настоящая схватка, настоящая битва разразится не между нами и васками, а между людьми и бриннами. Даже если они тоже люди, как вы говорите, – особенно если они люди, – рано или поздно одна раса уничтожит другую. И я не желаю знать, кто тут прав по закону. Посмотрите на эту землю: когда наши предки были выброшены сюда волею судеб – они ведь искали совсем другую планету! – на этом побережье жило всего несколько десятков совершенно диких туземцев, которых презирали даже бринны. О! По сравнению с вашей необъятной галактической цивилизацией мы сделали очень немного, но то, что мы сделали, – наше. Мы корчевали, строили, орошали, осушали, ровняли землю для полей, мы страдали и смеялись, мы здесь рождались и здесь умирали. Кому же принадлежит эта земля, Ваше-Превосходительство-Слишком-Далеких-Миров? Тем немногим бриннам, которые по ней кочуют, или нам, которые укоренились на этой земле и преобразили ее? А теперь, от имени закона, который нам чужд, от имени федерации, к которой мы не принадлежим, вы хотите, чтобы мы ее покинули?

– От имени всех человечеств – зеленых, синих, белых, черных или красных, – которые ведут сейчас беспощадную борьбу для того, чтобы защитить и вас, и бриннов от нашего единственного реального врага. От имени миллиардов погибших на планетах, уничтоженных в самоубийственных международных войнах. От имени ваших собственных детей и внуков, которые погибнут под пытками или сами превратятся в убийц!

– Но зачем отнимать у нас нашу землю? Почему бы не переселить куда-нибудь бриннов? Они наполовину кочевники и совсем не привязаны к земле. Им подойдет любая планета.

– На этот вопрос я пока что не могу ответить. Возможно, это и в самом деле выход. – Он поднял руку, удерживая Анну от выражения признательности. – Я же сказал: возможно.

В тот вечер они больше не говорили о политике. Терраса утопала в солнечном свете, дул легкий бриз. Акки расслабился, наслаждался досугом, давно уже уяснив, что его работа галактического координатора дает не так уж и много приятных минут и этими минутами нужно дорожить. Что до Анны, то она впервые оказалась рядом с молодым мужчиной, обладающим удивительными знаниями и способным говорить не только об охоте на сприеля и конных состязаниях. Старательно избегая всего, что относилось к его профессии, он рассказал о своем детстве на Новатерре, об учебе на Арборе и Элле, о планетах, на которых бывал. Она же поведала ему о своей жизни – жизни маленькой девочки, отрезанной из-за высокого титула от людей, одинокой среди народа, где женщин ни во что не ставят. Единственным, помимо отца, взрослым мужчиной, который интересовался ее внутренним миром, был крестный, граф де Роан, и она чаще жила у него, чем при дворе.

Благодаря ему она разбиралась в истории и в науках лучше любого мужчины в Берандии. А потом, три года назад, брат Анны погиб на охоте, и она внезапно сделалась наследницей трона. С тех пор, укрывшись за гардиной, она присутствовала на советах, о чем знали только герцог, Роан и один-два советника. Герцог собирался отречься в ее пользу, как только она достигнет совершеннолетия, чтобы затем поддерживать ее в первые годы правления.

Уже начали опускаться сумерки. Анна встала и облокотилась о зубец башни. Солнце проложило по морю красную дорожку от края горизонта. В порт возвращалось несколько лодок, паруса которых казались огненными в закатных лучах. От крыш зданий в небо вяло поднимались клубы дыма. На крепостной стене уже расходились по своим постам ночные стражники. В прохладе вечера на город вместе с заходящим солнцем опускались покой и безмятежность.

Анна повернулась к Акки и улыбнулась:

– Она прекрасна, не правда ли, наша земля под этим небом?

В последующие дни Акки часто анализировал свой разговор с юной герцогиней. Она сбивала его с толку. Несомненно, она была очень умной, властной, по самую макушку напичканной свойственными берандийцам предрассудками и в то же время свободомыслящей. Это свободомыслие, наверное, привил ей старик Роан, пожалуй самый замечательный человек из всех, кого Акки встречал на Нерате.

Во время одного из ежедневных совещаний Акки обсудил эту ситуацию со своим товарищем-хиссом. Противоборствующие партии в Берандии были крайне неравными по численности и по силе, с одной стороны – герцог, с его благодушием, переходящим порою в слабость, хотя, если верить дворцовой хронике, он и отличался редкостным физическим мужеством. С ним – Роан. Раздираемый противоречивыми чувствами – симпатией к Роану и слепой, абсолютной верностью родине, – Бушран, воплощение просвещенного офицера, который умрет во имя присяги, проклиная неправое дело. На другой стороне – Неталь с его кликой молодых дворян, тщеславных, предприимчивых и лишенных всяких предрассудков. Народ? Насколько могли судить координаторы, народ хотел бы умерить тиранию знати, но свято ненавидел бриннов и васков, и хотя было ясно, что ненависть искусственно разжигается правящей кликой, от этого она не становилась менее опасной. И в стороне – лишь изредка выезжавшая из замка на прогулки на лошади или на лодке, одинокая, но уже достаточно могущественная юная герцогиня Анна.