– Чертовски рад, что у меня железное алиби.

Детектив улыбается:

– Да уж… Особенно если учесть, что недавно он заявил на вас в полицию.

Я замираю, нахмурившись:

– Заявил в полицию?

– За то, что вы ему угрожали. – Андреас достает из папки еще один листок и пододвигает ко мне. – Вообще-то это мелкое административное правонарушение. Скорее всего, копы приняли бы заявление и больше не вспоминали о нем.

Смотрю на дату. Заявление подано два дня назад. Лео пишет, что я позвонил ему и угрожал его жизни. Что у него есть запись нашего разговора, которую он готов предоставить полиции. Что я несколько раз кричал на него и обозвал злобным ублюдком. Еще там сказано, что я пообещал расправиться с Лео, как только смогу.

Пытаюсь вспомнить, что же я сказал Лео на самом деле. Точно не помню, говорил ли то, о чем он пишет. Хотя не удивлюсь, если это действительно так. Я был вне себя, а он угрожал моей семье.

Я уже собираюсь объяснить, что все было по-другому. Что как раз Лео угрожал нам, а не наоборот. Но не делаю этого, потому что вдруг мне в голову приходит одна мысль. Я должен был додуматься до нее гораздо раньше, но слишком расстроился из-за появления Лео в нашем доме. Теперь пазл наконец сложился.

У нас в доме нашли кровь Лео. Ни один человек не может выжить, потеряв столько крови. Значит, его убили. Детектив Диакос только что предъявил мне доказательства, что я угрожал Варрусу. Не важно, что это чушь собачья и что я ни при чем. Мы с Гвен не раз имели дело с ложными обвинениями и знаем, как легко убедить других в чьей-то вине.

– У меня алиби, – повторяю я.

Детектив кивает:

– Вы это уже говорили.

Пытаюсь понять по его лицу, верит он мне или нет. Но у этого парня совершенно непроницаемое лицо – как у опытного игрока в покер. Я успокаиваю себя, что именно Кец попросила Диакоса поговорить со мной. А она не стала бы этого делать, если б считала, что у меня возникнут проблемы. Она бы меня предупредила.

Диакос перебирает бумаги в папке:

– Мы проверили ваше алиби. – Он выкладывает через стол несколько листков, среди которых нечеткие черно-белые фотографии. – Затребовали записи с камеры наблюдения в мотеле и узнали, в какое время вы приходили и уходили в тот вечер. А еще проверили местонахождение вашего мобильного телефона: весь вечер вы находились в районе кампуса Рейнского университета.

Я чувствую огромное облегчение от того, что алиби подтвердилось.

– Что ж, логично, поскольку там я и был.

Не отвечая, детектив достает еще несколько снимков и протягивает мне. На них нечетко, хоть и крупным планом, номерной знак моей машины.

– Это ваша машина?

Вглядываюсь пристальнее. Снимки не лучшего качества и как будто сделаны в темноте, но номер различим. Бампер тоже вроде бы мой – и изношенное сцепное устройство на нем, и царапины на краске.

– Кажется, да.

Выражение лица Диакоса не меняется.

– Вам наверняка известно о системе автоматического считывания номеров, – говорит он.

Я киваю.

– Хорошо. Итак, мы пробили ваш номер и получили ряд совпадений. Как и следовало ожидать, все по дороге из Рейна в Стиллхаус-Лейк. – Он показывает карту, отмеченную несколькими крестиками.

– Да, прошлой ночью, – подтверждаю я, – этим маршрутом мы с дочерью ехали после звонка Кец.

В детективе что-то внезапно меняется, и мне становится не по себе. Только что передо мной сидел обычный расслабленный двадцатилетний парень, непринужденно беседующий со мной как с приятелем. Теперь на его месте кто-то другой – проницательный, пришедший в комнату для допросов с определенным планом и четко ему следующий.

– Вообще-то, – продолжает Диакос, – совпадения с номером относятся к позапрошлой ночи. К той самой, когда, по мнению экспертов, в вашем доме произошло нападение на Леонарда Варруса.

Я мгновенно холодею. Это невозможно.

– Здесь какая-то ошибка. Я почти всю ночь провел в кампусе. – Перебираю фотографии, нахожу среди них сделанные с камеры наблюдения мотеля и протягиваю Диакосу. – Видите, вот же доказательства.

– Они доказывают, что вы ушли из мотеля в девять вечера и вернулись после трех часов утра, – спокойно возражает он. – Отсутствовали шесть часов. Поездка из Рейна в Стиллхаус-Лейк занимает пару часов, особенно если превышать скорость. Это доказывают временны́е метки на фотографиях ваших номерных знаков.

Кровь отливает от моего лица. Детектив сказал, что у меня больше нет алиби. Сказал, что, похоже, я замешан в убийстве Лео. Знаю, мне лучше заткнуться. Я и так по уши в дерьме, а если скажу еще что-нибудь, это может быть использовано против меня. Но я не могу остановиться:

– Я этого не делал.

Бесстрастное выражение лица Диакоса сменяется искренним сочувствием.

– К сожалению, мистер Кейд, факты говорят об обратном.

25

Гвен

Я только что закончила говорить с Сэмом, когда в дверь номера стучат. Хмурюсь: вряд ли кто-то знает, что я здесь, и тем более ищет меня. Тянусь за пистолетом и встаю с кровати. Бесшумно подхожу к двери, соединяющей наши комнаты, и заглядываю к детям. Коннор с планшетом, Ви смотрит телевизор. Я прижимаю палец к губам, призывая их сидеть тихо и быть начеку, и закрываю дверь.

Сделав глубокий вдох, подхожу к окну, выходящему на парковку. Отдергиваю занавеску в сторону и выглядываю. У моей двери стоит пожилая женщина. На ней старенькое платье, в руках она сжимает большую поношенную сумку. Спина прямая, подбородок приподнят, губы целеустремленно сжаты.

Разглядываю ее, ища признаки возможной опасности. Не важно, что ей, скорее всего, уже за семьдесят: для меня это незнакомый человек, который ищет меня в мотеле. Вполне вероятно, что она вооружена и приготовила засаду.

Иду к двери, стараясь прижиматься к стене, и открываю ее достаточно широко, чтобы цепочка натянулась.

– Чем могу помочь?

Она смотрит на меня по-старчески подслеповато. Все лицо в морщинах, складки вокруг рта указывают на то, что она заядлая курильщица – а чего еще ждать от жизни в таком штате, как Северная Каролина.

– Вы и есть частный детектив. – Она не спрашивает, а констатирует факт.

Я киваю.

– Да. Я Гвен Проктор.

– Это вы напустили полицейских на моего Тревора.

Я колеблюсь, не зная, стоит ли расценивать ее слова как угрозу. Пока непонятно, к чему она клонит, и я решаю действовать осторожно:

– Прошу прощения, а кто вы?

– Лавиния Мартиндейл. Бабушка и законный опекун Тревора Мартиндейла.

Значит, у нее есть причина меня ненавидеть. Инстинкт и опыт заставляют меня немного отодвинуться с