– Иди скорее я тебе покажу виллу. Взяли на этот раз получше, чем в прошлом году. Два бассейна, кинотеатр, спортзал, восемь спален. Я вчера заблудилась, полчаса блуждала, – весело щебечет хозяйка, и без перехода добавляет – Ты что все еще грудь себе не сделала? Ждешь, пока до колена отвиснет?

Я, подавив в себе первую волну паники, озираюсь по сторонам в поисках какой-нибудь отражающей изображение поверхности, подтвердившей бы мне безосновательность подобного заявления. Полина всегда была такой, как говорится – без затей – что пришло в голову, то моментально через рот и выскочило. В подобных заявлениях не было присущей другим моим знакомым скрытой зависти и желания унизить собеседницу. Она могла так же открыто поделиться какой-нибудь очень интимной проблемой или рассказать о своем недостатке.

Особняк действительно производит должное впечатление. Просторные светлые залы, разработанный талантливым дизайнером интерьер, узнаваемая мебель, потрясающий ухоженный парк, с гладкой лужайкой, ровными початками кипарисов, зарослями олеандра и ершистыми холмиками пальм, огромный бассейн с джакузи… и девушки. На лежаках у воды вытянулся целый батальон ровных ягодиц разной степени прожаренности. На терассе за большим столом из балийского дерева лениво потягивает пиво прямо из бутылок небольшая компания разнокалиберных мужчин, слегка разбавленная полу-обнаженной женской плотью. Полина, собственническим жестом обхватив за плечи немолодого дядечку, напоминающего жареный стручок фасоли, представляет меня собравшимся. Стручок, он же американец с итальянскими корнями Бруно, он же законный супруг экс-эскорта, бросает в мою сторону «Heeey. Cool !» с наигранно радостной интонацией многодетного бедняка, чья жена произвела на свет дополнительных двойняшек. При этом его левая ладонь не считает нужным покинуть медовую коленку пышногрудой соседки.

– Тебя не смущают все эти девицы? – любопытствую я, когда Полина показывает отведенную мне спальню.

– Какие? Лола что ли? Нет, мы иногда развлекаемся все втроем. Она ничего девчонка, зажигает в постели только так. Если хочешь попробовать, могу с ней поговорить.

– Нет, спасибо.

– Ой, Лялька, какая была зашуганная, такая и осталась. Ничему тебя жизнь не учит! – сокрушительно вздыхает благодетельница, – Мужика себе постоянного так и не нашла? Слушай, может тебя с Марком познакомить? Он правда би, но женщины ему в принципе тоже нравятся. Недавно яхту себе купил, в порто Черво оставил.

– Спасибо, Полин, я как-нибудь сама, – рассказывать про свои перепетии с Франсуа мне ей как-то не хочется.

– Ага, сама, – обреченно машет рукой Полина, – Ладно, отдыхай. Ужинаем в отель де Пари, потом в Кав как обычно.

– Yes, m’am !

Я скидываю с себя одежду и загружаюсь в душ. Вот наверно было бы здорово, будь я подобно беззаботному мотыльку Полине лишена всяких ненужных заморочек. Переспал мой муж с другой – ерунда! А если при мне, то так даже и спокойнее. Можно, по крайней мере, этот процесс контролировать. Но от одной размытой картинки, изображающей ласкающего чужое тело Франсуа, все мои внутренности возмущенно сжимаются в твердый комок отторжения. Должно быть, это внедренная родителями «нормальность» свербит, не давая мне покоя. Вообще следует запретить себе думать о пропавшем без вести супруге. Хотя бы на эти выходные. А то не отдых получится, а траур по разбитой любви. «Если бы это было так просто» вздыхает блондика. Брюнетка ограничивает презрительной ухмылкой.

Спустившись вечером по зову Полины в холл в кружевном платье Блумарин, я обнаруживаю весьма занимательную делегацию, состоящую из четырех невысоких мужичков в белых джинсах, кроссовках и надетых на майку объемных рубашках, и многочисленного стада длинноногих грудастых девиц в униформе «Сан Тропе» – разноцветных платьях Эрве Леже и туфлях Лубутан на километровой шпильке. Сейчас я встану в строй, Бруно скомандует «шагом, марш!» и мы ровной колонной двинемся вперед, дружно скандируя «Катюшу». Мне уже случалось быть одним из одуванчиков-однодневок в подобном пестром цветнике, и собственная принадлежность к однородной массе взаимозаменяемых барышень не вызывала у меня стыда или обиды. Но сегодня мне почему-то противно. Хочется вылезти из разряженного тела, стянуть с себя маску с аккуратным макияжем, скинуть на землю светлый кудрявый парик, и маленькой невзрачной мышкой броситься наутек. Нестись по темной дороге, не разбирая пути, не замечая веток и канав, бежать, пока не сотру пятки в кровь, туда, куда зовет меня мое глупое наивное сердце.

Полина выделяет мне место в черном фургоне Мерседес (подобных которому по Сан Тропе всегда шныряет целая стая, развозя именитых гостей по разным точкам) вместе с тройкой Эрве-Лежистых и американцем, в котором я по розово-голубым полоскам на вялой рубашке и черезчур пухлым, чтобы быть естественными, губам распознаю перспективного биссексуала Марка. Две девушки, явно лелеящие наивные надежды сделаться последовательницами героини Джулии Робертс, вступают в активную борьбу за внимание мужской особи. Третья, постарше, судя по всему, давно распрощавшаяся с подобными утопичными заявками, безразлично упирается взглядом в окно. Я разглядываю свой не совсем идеальный маникюр, пытаясь выгнять из головы навязчивые мысли о Франсуа. Эти хитрицы делают вид, что слиняли, а сами, стоит мне едва расслабиться, вновь протискиваются в дверную щель и принимаются монотонно гудеть.

Ужин в недавно открывшемся отеле де Пари, являющимся одним из новомодных местечек фэшенебельной деревни, проходит в целом неплохо. Близость самоотверженного диджея, который, фанатея сам от себя, не перестает снимать видео-селфи, лишает необходимости вести какую-либо беседу. Я молча жую свежие маки, запивая ледяным Дом Периньон Розэ, безразлично наблюдая за оживленной возней захмелевших дамочек и против желания абсорбируя отрывки скучного трепета американских спонсоров. «… рынки акций достаточно волатильны. У моих аналитиков слишком много длинных позиций, после 5 лет бычьего рынка все становятся оптимистами. Клиенты начинают волноваться. – Да это всегда как в игре с музыкальными стульями, угадать момент когда музыка перестает играть. Я сократил свои личные инвестиции в акции, думаю инвестировать в венчурный капитал и недвижимость». Когда веселый официант приносит четырехзначный счет, я не делаю попытки оплатить свою пайку, понимая, чтобы подобная инициатива будет воспринята меценатами как неуместное нарушение правил игры. Раз уж я назвалась груздем, придется теперь в этом коробе барахтаться до окончания сегодняшней вакханалии. Будем надеяться, что мой стареющий анфас и демонстративный аутизм предотвратят попытку какого-нибудь из инвесторов в венчурный капитал посягнуть на мою волатильную честь. Набив животы и разбавив серые клетки веселящими пузырьками, вся честная компания под фейерверк лицемерных благодарностей персонала, покидает пятизвездочный отель, чтобы перекочевать в отреставрированный Maison Blanche (сменивший вместе с обликом и название на более пафосное White House). Девушки некоторое время кривляются там под хиты этого лета, пытаясь перещеголять друг друга в хореографии. Мужчины наблюдают за их телодвижениями с ленивой пересыщенностью, с какой созерцает потрясающий закат коренной житель