– Еще каплю терпения, прошу тебя, – настаивает изощренный садист, – Видела бы ты ее лицо, когда она переступила порог квартиры.

– Твой пентхаус не произвел должного впечатления ? – не удерживаюсь от подколки я.

– Она вся скорчилась и вспомнила, что ее срочно ждут на очень важном мероприятии.

– Я тебе давно говорю, что пора купить приличное жилье на Круазетт. Послушал бы, подобного казуса не произошло бы. Провел бы замечательный вечер с этой привередливой русалкой.

– Ты это серьезно сейчас говоришь ? Тебе было бы безразлично…?

« Брось ему в лицо презрительно « конечно, дорогой, я современная женщина, мне плевать, с кем ты спишь » шепчет мне на ухо брюнетка.

Я закуриваю тонкую сигарету, отвернувшись к морю.

– Нет, ты нарочно пытаешься меня задеть, – поглазев на мой идифферентный профиль, делает вывод почти изменивший муж, – Лиза, прости меня. Я все не то говорю. Я совершенно не это собирался тебе сказать. Я вчера понял, что очень сильно люблю тебя. Что ты единственная женщина в моей жизни. Самая желанная и самая достойная. Что мне не нужны все эти жадные до денег одноразовые профурсетки. Вообще никто не нужен, кроме тебя.

– Ну, да, какая же дура кроме меня согласится жить с тобой в этой берлоге…

Франсуа улыбается, оголив ровные белые зубы.

– Ты такая смешная, когда дуешься. На хомяка похожа !

– Ах ты…! – захлебнувшись возмущением, я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить в лыбящуюся физиономию супруга оставшейся в тарелке расчлененкой. Должно быть, строгого вида официанты очень удивились бы, начни два приличного вида посетителя кидаться друг в друга лангустами.

« Неужели купится на это примитивное « я тебя люблю, мне никто не нужен ? » осуждающе качает головой брюнетка. «Конечно!» радостно хлопает в ладоши блондинка, « И нечего ей строить из себя моралистку пуританку. Вчера сама чуть было не отдалась незнакомому итальянскому жиголо».

Пока они привычно пререкаются, мы с Франсуа перекочевываем из ресторана в просторный люкс. Первый же его поцелуй, стремительно перерастающий из мягкого и нежного в настойчивый, почти повелительный, выводит меня из равновесия и я едва удерживаюсь на слабеющих ногах. Этот мужчина обладает эксклюзивной властью над моим телом, редким талантом подавлять любое сопротивление с моей стороны, превращать меня в податливую, готовую на все рабыню.

– Ты пренадлежишь только мне, – обжигает он мое ухо своим горячим дыханием, сжав в кулаке копну моих волос.

– Да.., – выдыхаю я еле слышно.

– Скажи громче, я не слышу !

Моя голова безвольно откидывается назад.

– Я пренадлежу тебе.

– И я могу делать с тобой все, что захочу !

– Все, что ты захочешь… пожалуйста…

Он обходится со мной гораздо грубее обычного. В его взгляде, обращенном на мое раскрасневшееся лицо, полыхает такое яростное, дикое желание, что на мгновение мне становится почти страшно. И этот страх как ни странно не останавливает меня, а наоборот распаляет. Я подчиняюсь целиком и полностью его воле, наслаждаясь своей унизительной ролью игрушки в его сильных умелых руках. Выполняю безоговорочно его приказания, немного удивленная несвойственной мне ранее распущенностью и вульгарностью. Я, должно быть, сошла с ума, и мне хочется, чтобы это безумие длилось вечно. В какой-то момент я оказываюсь сверху, его пальцы сжимают мои ягодицы, задавая темп моим движениям.

– Ты любишь меня ? – шепчет Франсуа, поймав мой затуманеннный безумный взгляд.

Меня никогда не возбуждали сентиментальные отступления во время секса. Скорее наоборот, приторно сладенькие диминутивы способны были в одно мгновение потушать едва начинавший разгораться огонь. Но сейчас этот требовательный вопрос, сопровождаемый страстным блеском темных глаз, вместо того, чтобы охладить, вскидывает меня горячей волной на новый уровень почти нестерпимого блаженства.

– Да, люблю, люблю, люблю…, – кричу я, не в силах дольше сдерживать обжигающий водоворот, который взметнувшись внизу живота, подхватывает мое инертное тело и, покружив несколько упоительных мгновений в невесомости, опускает обратно на кровать обессиленным и опустошенным.

– Я тоже тебя люблю, – целует он мой мокрый от пота висок.

«Счастье есть» думаю я, устраивая голову на груди своего мужа, «И это не крокодиловая Биркин с брильянтами».

Глава 22

Финита ля комедия!

На следующее утро (часовая стрелка уже перебралась ближе к отметке 12, но по закону русского человека – когда проснулся, тогда и утро, я позволю себе употребить это существительное) мы завтракаем на балконе нашего номера, купаясь взглядом в ослепительно синей лазури море Лигуре. Время от времени оторвавшись от хрустящего круассана или холодного ломтика арбуза, я перевожу глаза на сидящего напротив мужчину, и меня с ног до головы окатывает неведомая до этого нежность. Мне кажется, что, стоит мне помедлить ище мгновение, не отвернуться вовремя, и эта сладкая булькающая жидкость выплеснется наружу розовым фонтаном, смывая все на своем пути. Отравлявшие мне раньше жизнь сомнения и барьеры (воздвинутые рациональной брюнеткой, дабы защитить меня от разочарований), теперь обрушились, позволив мне дышать полной грудью и беспрепядственно наслаждаться поселившимся во мне чувством.

– Давай купим дом, – предлагаю я, – отпивая пенистый каппучино, – Какой ты захочешь. Прямо сегодня. Помнишь, тебе понравилось то поместье в Супер Каннах?

– Ты больше хотела квартиру, – улыбается мне в ответ Франсуа, – Я согласен на пентхаус с джакуззи, который мы смотрели на прошлой неделе.

– Я передумала. Лучше дом.

– Дом, так дом. Я сегодня позвоню в Cannes Real Estate. Мы с ними вроде смотрели? Послушай, малыш, я хотел тебе сказать… спросить… предложить… В общем, давай заведем ребенка.

Господи, Франсуа, да что же за дар у тебя такой рисовать черные полосы на белом боку моей зебры? Да, еще так неожиданно!

– Как это заведем? – тупо мямлю я.

Каппучино неожиданно меняет свой вкус, превратившись из бархатисто сладкого напитка в отвратительное горькое пойло. Меня так и порывает выплюнуть эту отраву прямо на стол.

– Как все люди заводят, – строит из себя дурачка садюга.

Как все люди? Девять тошнотворных месяцев «счастливого ожидания», когда ты лопаешь всякую дрянь (потому что так «присралось»), неуклюже переваливаешься, выперев вперед круглое пузо, на котором не сходится ни одна нормальная шмотка, пугаешь прохожих своей опухшей физиономией, испещренной морщинами (никакого ботокса во время беременности) и (о ужас!) пигментными пятнами, триста раз за ночь бегаешь (если неловкое ковыляние можно так назвать) пописать, и прощаешься с сексом на четверном месяце, потому что твой мужчина не желает внедряться на территорию эмбриона. А потом, как все люди, ты, промучившись пару суток (успев десяток раз распрощаться с жизнью), извергаешь из себя красный сморщенный комок человечины, который отныне будет полностью распоряжаться твоей жизнью. И, как все люди, ты не спишь, сомномбулично тыкая бутылочкой в ненасытное