а? Попросила Порш, это что большая проблема? У меня же день рождение скоро в конце концов! А он мне говорит «знаешь, дорогая, я понял, что не могу себе тебя позволить».

– Ариш, ну если любишь, может, черт с ним с этим Поршем, а? У тебя вон Бентли есть уже.

– Как это черт с ним с Поршем? – хлопает она расширившимися от удивления глазищами, – А подарок на день рождения? Я и так от поездки на Санторин отказалась, потому что мы в Марбелье много потратили.

Я понимаю, что никакие мои аргументы вроде примитивного «деньги не главное» не смогут пробиться сквозь твердый слой Аринкиных убеждений. Она типичный продукт Лазурного Берега – материальная девушка, про которую пела Мадонна в своей «Material Girl». Сияние брильянтов всегда будет для нее ярче восторженного блеска глаз любимого человека. Она никогда не сможет опуститься на ступеньку ниже и пожертвовать горсткой комфорта ради чувств, которые так бурно оплакивает. А я? Я смогла бы? Влюбиться в неограненного Франсуа? Жить с ним в трущебе? Забыть о шелках и бархате, о трюфелях и черной икре ради того пронзительного упоительного восторга, который я испытываю в его объятиях? Именно такого добровольно отречения он ждал от меня. Способна ли я на него? Или все клеточки моего тела уже пропитал тот же горький яд, что отравил Арину?

Я закуриваю очередную сигарету и, перебив бесконечные излияния подруги, посвещаю ее в Жаннин выкрутас. Ариша долго не верит, что наша «боевая сестра» оказалась способна на подобную подлость. Потом порывается позвонить предательнице и «разобраться» с ней. Я пресекаю эту, во многом протиктованную приятелем Джеком, попытку. Допив бутылку, мы пускаем скупую (щедрая растопит макияж) слезу, сетуя о свой принесенной на алтарь деньгам любви.

– Никуда твой Франсуа не денется, – шепчет мне на прощание Арина, – Выжди недельку, пока он остынет, а потом поговорите нормально. Скажи, что любишь на самом деле.

– Может, тебе тоже с профессором поговорить? Какой-нибудь другой подарок на день рождение попросить?

– Нет. У меня уже все потеряно. Ничего не вернуть. Он не хочет меня видеть, и на мои звонки не отвечает.

Я смотрю вслед ее сгорбленному, удаляющемуся нетвердой походкой силуэту. А ведь ей в этом году исполняется 40. За спиной груды неудачных романов, хилая карьера (я даже не знаю, живо ли ее агенство недвижимости), нездоровый ребенок и море шмоток, сумок и украшений. Хочется ли мне последовать примеру старшей подруги, которая во многом была моим гуру? Нет, не хочется. Может, к черту эту внешность, которая все равно через десять лет поменяет свежесть и гладкость на неестественную натянутость? Пожертвовать ей, помучаться, родить Франсуа этого окоянного ребенка, доказав таким образом свою любовь и преданность? Загладить этим суицидальным поступком трещину первоначального обмана? Пойдет он на такой компромисс?

Неловко карабкаясь по ступенькам на неудобных каблуках, я молю Бога, чтобы мой муж был сейчас дома, и у меня появился шанс выложить ему это неблагоразумное предложение до того, как мой мозг не протрезвел и не ужаснулся. Но Всевышний, посчитав, что и так меня сильно разбаловал, не желает слушать эту скромную просьбу. Я засыпаю ближе к утру, прилипнув щекой к мокрой от слез подушке.

Следующие дни проходят в плотном тумане сожалений, ожиданий и мучительного томления неизвестностью. Я пару раз набираю номер Франсуа, но безразличный скрип автоответчика, сменяющий тягомотную трель гудков, уведомляет меня о нежелании абонента общаться с обманувшей его женщиной. В своей малогабаритной холупе принципиальный миллионер тоже больше не появляется. Место прибывания его спортивного загорелого тела и упрямой головы остается для меня загадкой. Устав от этой унизительной подвешенности, я принимаю предложение давней приятельницы Полины загулять на выходных в Сан Тропе.

В свое время, когда я еще только начинала неуверенными шагами бороздить просторы Лазурки, Полина уже умело и беспринципно извлекала толк из своей внешности и молодости. Она была эскортом класса люкс (хотя при первой встрече представлялась всегда агентом недвижимости), одной из этих глянцевых Барби, коими так любят окружать себя состоятельные отдыхающие мужского пола. Ее общество оценивалось в 20 000 евро в месяц, либо 2500 за сутки плюс премиальные в виде неограниченного шоппинга. Полина проводила лето на пляжах, яхтах и в клубах Сан Тропе, Порто Черво и Ибицы, а зимой отправлялась следом за богатыми покровителями на Сан Барт и в Маями. Такая жизнь ее более чем устраивала. И судя по собственным высказываниям никакие угрызения совести за свою «продажность» девушку никогда не мучили. Она открыто потешалась над моими смешными на ее взгляд достижениями в виде подаренной сумки Биркин или браслета Картье. «Строишь из себя девственницу, а в душе ты точно такая как я. Как мы все. Просто у тебя не хватает духа наклеить себе на лоб ценник» комментировала мою жизненную позицию Полина. «Ну, у меня зато есть право выбора. Если мужчина мне не понравился, я с ним больше не встречусь. А у тебя все проплачено вперед, деваться некуда» защищалась я. «Чему там нравиться или не нравиться?» искренне удивлялась она, хлопая длинными густыми ресницами, какие бывают только в рекламе туши, «Они все абсолютно одинаковые». Однако из массы «одинаковых» миллонеров Полине все-таки удалось выковорить редкий ограненный брильянт в лице владельца какого-то крупного холдинга, пожелавшего продлить месячный контракт на пару десятков лет. Они поженились на каком-то экзотическом острове, название которого я запамятовала, и вот уже пять лет как бывшая путана изображала оргазм только перед одним благодарным зрителем. Мы не встречалисьуже наверно года два, хотя о перемещениях Полины мне регулярно докладывал фейсбук, брызжа в глаза яркими селфи с лучшых курортов мира. И вот вдруг ни с того ни с сего на меня обрушивается столь заманчивое предложение: «выходные на вилле, все включено». Вряд ли Полина соскучилась по моей физиономии и задушевным беседам, скорее всего в собравшейся на упомянутой вилле компании обнаружился недосчет грудей и ягодиц на мужскую единицу. Раньше я всегда радовалась подобным сценариям, позволявшим не только отдохнуть и повеселиться на халяву, но и легко разжиться перспективным спонсором. Теперь же в спонсорской помощи нужды не было, и дорогостоящую эскападу в Сан Тропе я запросто могла позволить себе сама. Но, расценив это предожение как возможность сменить обстановку и прекратить мариноваться в коконе самобичевания, я согласилась.

– Ты что на машине притащилась? – встречает меня сильно помолодевшая и похорошевшая за то время, что мы не виделись, Полина, – Через эти вечные пробки в Сан Максиме? На вертолете же гораздо быстрее.

– О, правда! Как это я не