– Призраки или духи? Это разные… сущности… Призраки… наверное… вроде бы… рядом с кладбищами… или там, где сильны некротические… токи… – Маркарет затихла и задумалась о чем-то, и вдруг добавила: – Или много жизненной и магической силы!

– А если где-то уже много-много лет не было никаких духов, зато много-много ведьм?

– Тогда сложно сказать, чего призрак не может. Да и духу куда легче эволюционировать до призрака… Силы-то полно.

– …Например, в академии.

– Разве тут нет защиты? – вскинула идеальные брови Маркарет.

– В том-то и дело, что есть, – хмыкнула я, – но ставили-то ее ведьмы, которые уже умерли. В основном от старости.

– А. А-а-а… А?

За сегодняшний день я увидела на лице у Маркарет больше искренних эмоций, чем за все предыдущие дни сразу. Она как будто забыла, что родилась аристократкой: любопытство превратило ее в обычную ведьму-ученицу.

Мы вели себя как равные. И не придавали этому особого значения.

Только эта мысль промелькнула у меня в голове, и я тут же поймала ее за хвост и запихнула подальше, чтобы не дай бог не сглазить. Все-таки я хотела наладить с Маркарет нормальные отношения.

К тому же она оказалась на диво полезна. Для аристократки.

Ведьма-охотница… а кто такие ведьмы-охотницы, кстати? Это те, что бродят из города в город и пытаются отловить особо наглых чудовищ, что ли?

Ну и мечты… никогда бы не подумала.

Маркарет ведь такая… утонченная. И рисует хорошо. Охотниц, которых я видала на своем недолгом веку, сложно было заподозрить в склонности к изящным искусствам. Не говоря уж о том, что куда чаще мне встречались охотники…

Щиц протянул ей руки.

– Ну?..

Маркарет оглянулась, будто ища что-то: Бонни без слов достала нашу аптечку и сунула ей.

– Только ради Щица, – буркнула она, сдувая с носа русую прядь.

Выглядела она… свирепо. Дулась. Маркарет ей не нравилась. Но она признавала мое право самой решать, как распоряжаться историей про мертвую бабушку, которая гостит в моих снах.

Боже! Нам же еще избушку лесника от ее пентаграмм отмывать! Совсем об этом забыла…

Маркарет выбрала какой-то пузырек и плеснула прямо на царапины. Щица перекосило, но он, к чести его, смолчал, только посмотрел на меня взглядом великомученика.

Маркарет тем временем неловко заматывала Щицевы руки бинтами. Она аж прикусила губу от усердия, но с каждым витком явно все больше отчаивалась.

– В учебнике смотрелось куда проще, – наконец сказала она.

– Ну наконец! – всплеснула руками Бонни и отобрала у Маркарет бинт. Ей хватило минуты, чтобы превратить накрученное безобразие в нечто вполне себе приличное.

– Много младших братьев и сестер, – пояснила она, – очень активные детишки. Могу дать пару уроков, если не брезгуешь, а, Марка?

В комнате повисло такое напряжение, что его можно было бы нарезать ножом на ломтики и подавать врагам к обеду.

– Научи уж, – наконец сказала Маркарет, – Боннельфина.

– Так вот, – сказала я, когда Бонни завязала на второй руке Щица аккуратный узел, за чем Маркарет наблюдала с видом бедуина, нашедшего в песке настоящую воду, – в общем, так уж вышло, что я думаю, что ко мне в комнату… пришла моя бабушка в облике кошки. Она очень хочет, чтобы я перевела ее через дорогу… то есть через озеро. Уже через озеро.

– Что? – переспросила Маркарет.

Да уж, и правда странновато звучит.

Я не была уверена, стоит ли ей до конца довериться, но понимала, что раз уж мы так промахнулись, заподозрив ее кошку, она все равно приложит все силы, чтобы понять, что именно сегодня произошло. Если я расскажу ей сама, она хотя бы примет это за жест добрый воли. Я, конечно, все равно буду ждать от нее гадостей, но, по крайней мере, буду знать, что она будет делать их, помня, что я пошла ей навстречу.

Так уж вышло, что мы случайно задели Маркарет в минуту ее слабости; вряд ли она так заинтересовалась бы, будь у нее все так же две подруги и их уверенность в значимости имени Талавинне. И решила выжать из этой ситуации максимум – поэтому и ставила по-крупному.

– Если проще, – пришел мне на выручку Щиц, – то получается, что каких-то минут сорок назад я умудрился пнуть в бок… ну… Элину бабушку.

– А еще у Эли аллергия на бабушку, – поддержала Бонни, – сильнее, чем на животных вообще. То есть я вовсе не хотела сказать, что Элина бабушка животное! – суматошно замахала она руками. – Просто… ну да.

– Просто моя бабушка призрак. Наверное. Или дух. Не знаю разницы. – Я посмотрела на Маркарет исподлобья. – И она меня не любит.

– Итак, – сказала Маркарет после получаса наших путаных объяснений, – вы утверждаете, что Еланию преследует злой дух, который назвался ее бабушкой?

– Не совсем; она не представлялась, но я поняла, что это моя бабушка, когда увидела ее лицо… м-м-м… – под строгим взглядом Маркарет я было заколебалась, но все-таки сказала: – Это был мой сон, понимаешь? Я… вроде как… могу контролировать свои сны.

– То есть ты говоришь, что можешь справиться со сложнейшей сновидческой магией, основы которой даются необязательным факультативом на последнем курсе, по которому даже нет зачета, потому что никто не может его толком сдать, но при этом ты до сих пор не в состоянии зажечь свечу?

Я развела руками.

– У всех свои таланты. Ты вот, э-э-э… рисовать умеешь.

Маркарет фыркнула.

– Что бы ты там себе ни думала, я не родилась с кисточкой в руках. Я долго этому училась.

– Значит, мне повезло чуть больше? – невинно предположила я.

– Сложно назвать это везением. Тех, кто не может зажечь свечу к концу года, отчисляют. Какой толк от сильной магии, если ведьма не может сконцентрироваться?

– Вот-вот, – закивала я, – а если во сне концентрироваться, то никакого сна и не получится… то есть как отчисляют?

– Отправляют домой. И все, – пожала плечами Маркарет.

– О! – сказала я.

То есть мне достаточно дождаться конца учебного года, чтобы поехать домой. Еще месяц назад эта новость меня бы обрадовала. Но теперь…

Я с удивлением обнаружила, что больше не питаю какой-либо неприязни к академии, и возвращаться к своей прежней жизни мне не очень хочется. То есть… Тут же столько интересного! Ради этого можно и пропустить парочку балов. И по Бонни я буду скучать… и Щица же нельзя будет взять с собой, как домашнюю зверюшку…

И…

Если я вылечу, кто его расколдует?

А кто его расколдует, если ко мне во сне придет бабушка и потребует свое? Скорее уж он возьмет лопату и… упокоит меня? И если дело и вправду так обернется… пожалуй, мой дух будет ему за это благодарен.