Рахманов скроил постную мину.

— Да, я слышал. Ужасная трагедия. Говорят, он был пьян.

— Говорят, — кивнул Антон, в упор глядя на меня.

— Только не вздумай перекладывать все с больной головына здоровую, — зло улыбнулась я. — Я его не спаивала.

— При чем здесь ты? — удивился Рахманов.

— Спроси у своего друга, — отрезала я и поспешилаудалиться.

Через час Антон уехал, не попрощавшись со мной.

— Неприятная история, — поморщилсяРахманов. — Ох уж эти брошенные любовники… Борька всегда был истериком инеудачником. Теперь, по крайней мере, зависть его не гложет. Забудь о нем.

В понедельник возле своего дома я встретила Артема. Делатьему здесь было нечего, так что сказку про то, что он шел мимо, мог и нерассказывать.

— Вовка пропал, — заявил он, буравя меня взглядом.

— Он тетку хоронит, мне Ник сказал.

— Ага, тетку. Его баба звонила мне сегодня. Егомобильный не отвечает. А никакой тетки нет и в помине, она спрашивала упредков. Он просто смылся. Вот дерьмо! — плюнул он в досаде.

— Маловероятно, — пожала я плечами. — Ник такиешутки не жалует, он его найдет и оторвет башку.

— Ник — псих, ему плевать на то, что происходит, онтолько зубы скалит. — Такие слова в адрес Ника, неосторожно сказанныеслова, могли выйти Артему боком, о чем он прекрасно знал, так что становилосьясно: парень уже просто спятил на нервной почве.

— Ты не очень-то разговорился? — ласково спросилая.

— Не очень. Можешь донести ему. Плевать. А ты, похоже,ничего не боишься? — зло спросил он, приглядываясь ко мне. В его глазахбыл еще один вопрос, невысказанный. Стало ясно: он, как и Ник, подозреваетменя.

— Чего мне бояться? — удивилась я.

— Ты знаешь, кто это? — прошипел он, хватая меняза руку.

— Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.

— Все из-за тебя. Я чувствую. Нутром чую. Только ты,сучка, сдохнешь раньше, чем я.

— Возможно, — не стала я спорить. — Авозможно, и нет. Поживем — увидим.

Я сбросила его руку и направилась к Виссариону. УгрозыАртема меня не очень испугали. Хуже было другое: Ник мне не доверял и рыскал погороду в одиночку, пытаясь обнаружить супостатов. Еще неизвестно, что он тамнароет. Раньше он везде таскал меня с собой, а теперь предпочитал работатьодин.

Конечно, внезапную смену привычек можно объяснить тем, чтоон точно следует приказу: оставить меня в покое. Но, если честно, я была уверена:Ник на приказ поплевывал, и сейчас им движет нечто другое.

Понедельник — тяжелый день, хотя в моей жизни понедельникибыли не хуже остальных дней недели, но этот выдался особенно скверным. Неуспела я устроиться за роялем, как в бар вошел мужчина. Высокий, широкоплечий,с ранней сединой в темно-каштановых волосах, одет в джинсы и кожаный пиджак.Посетитель улыбнулся Виссариону и задержал взгляд на мне, а я сразу поняла двевещи: он мент и явился по мою душу. Тут пожаловало шестое чувство ипросигналило SOS. Впадать в панику я не спешила, прежде всего потому, что толкуот этого не видела, а кроме того, все-таки надеялась: вдруг повезет и шестоечувство дало маху?

В общем, я меланхолично играла на рояле, предпочитая несмотреть в сторону посетителя. Виссарион, который так же безошибочно распозналв нем мента, вышел из-за стойки и, приблизившись к столу у окна, за которым онустроился, спросил:

— Что желаете?

— Кофе, пожалуйста, — вежливо ответил тот.

Виссарион уточнил, какой кофе, и отправился назад. Проходямимо рояля, он со значением посмотрел на меня.

Получив свой кофе, мужчина не торопясь его выпил, поглядываяв окно, я продолжила извлекать из рояля рыдающие звуки, друг друга мы вроде быигнорировали. Я могла продолжать сколь угодно долго, весь вопрос, насколькохватит терпения у него.

— Грустная мелодия, — сказал он, поворачиваясь вмою сторону. Я решила, что замечание ответа не предусматривает, и кивнула. Онподошел, внимательно посмотрел на меня и произнес:

— Вы Юлия Ким.

Я опять кивнула.

— А вы кто? — спросила без интереса.

— Рогозин Александр Иванович.

— И что дальше?

Он не спеша извлек удостоверение и показал его мне. Я втретий раз кивнула, не убирая рук с клавиш.

— Я хотел бы с вами поговорить.

— Здесь?

— Почему нет?

— Хорошо, давайте поговорим.

Я захлопнула крышку и повернулась к нему. Он пододвинул стули сел рядом.

— Вас не удивил мой приход?

— Я никуда не спешу и надеюсь дождаться объяснений.

— Вы хорошо знали Бориса Шлимана? — помедлив,сменил он тему.

— Я его совсем не знала, если иметь в виду его мысли ичувства. Мы несколько раз вместе напивались и дважды занимались любовью.

— То есть своим другом вы его не считаете?

— Меня учили, друг — это тот, с кем пойдешь в разведку,а пьянствовать можно с кем угодно.

— И любовью заниматься тоже?

— По обстоятельствам. Бытует мнение, что секс вообще неповод для знакомства.

Он чуть улыбнулся, давая понять, что считает мои словашуткой.

— Значит, просто знакомый. А я удивился, что вас небыло на похоронах.

— Терпеть не могу похороны.

— Борис очень серьезно к вам относился. По-моему, онбыл влюблен в вас, и у меня сложилось впечатление, что чувства были взаимными.

— Вы ошиблись.

— Да, теперь я это вижу. Ну что ж, очень жаль. —Он хлопнул ладонями по коленям и поднялся. — Всего доброго.

— И вам того же.

Рогозин отошел на несколько шагов и вдруг повернулся.

— Он был прав. Такое впечатление, что у вас во врагахвесь мир.

— На самом деле только сосед — затеял ремонт и долбит встену с утра до вечера. Я от этого зверею.

Теперь он улыбнулся шире и наконец покинул бар.