— Я знаю. Ты.., тебе трудно понять. Рассказать — значитеще раз пережить. От такого можно свихнуться.

— Вот она и свихнулась. Представляю, как она мурлычетна плече какого-нибудь придурка о своих страданиях. Черт знает, кого онаподцепила. Парень вообразил себя Зорро. Кстати, что за тип вертится сейчасвокруг нее?

— Не знаю.

— Да неужели? А я знаю. Бывший вояка с двумя ранениямии большой обидой на Родину-маму: не туда послала, ни хрена не дала. Кроме трехнаград и двухкомнатной хрушобы, что от предков досталась, ничего нет. А тутвдруг выясняется, пока он Родине служил, любимую девушку драли в очередь, ну ипарня перекосило на справедливость.

— Не дури. Гороха убили, когда мы с Антоном не былизнакомы.

— И все-таки я бы вояку пощупал.

— Не слишком ли много ты на себя берешь? —буркнула я и напомнила:

— Он друг Рахманова.

— А Рахманов трахает тебя и мне наказал руками тебя нелапать, в твою сторону не смотреть и даже не дышать, дабы не отравить своимсмрадным дыханием твой неокрепший организм. Чего ж ты с трупиком-то к Цицеронусвоему не кинулась? А теперь хамишь мне, можно сказать, отцу родному. Дожил.

— Ник, Машка здесь ни при чем.

— Задолбала ты меня своей Машкой! Что ты горло за неедерешь? Забыла, кто твоя Машка? Она ж за дозу тебя с потрохами сдаст. И расскажет,и покажет, и трахнется с целым взводом, если припрет. Мне надо найти эту мразь.Дело принципа.

— Что думают по этому поводу хозяева? — осторожноспросила я, выдержав паузу и меняя тему. У Ника, должно быть, положение сейчаснезавидное.

— Ничего, — отмахнулся он. — Кого особенноволнует пушечное мясо? Там, — ткнул он пальцем в потолок. —стратегические вопросы, а здесь Ник должен голову ломать… Несравненная моя, обовсем, что услышишь, увидишь, заподозришь, сразу же мне. Не то наплюю на то, ктотебя теперь ублажает, и шкуру спущу на счет один. Уяснила? — Ник выпил ещеводки и направился к двери.

— Спасибо, — сказала я, хотя моя благодарностьбыла ему нужна, как прошлогодний снег.

Он оглянулся, посмотрел с удивлением и раздвинул рот доушей.

— Вы всегда можете рассчитывать на меня, принцесса.

В выходные мы с Рахмановым отправились за город к егоприятелю. Катались на катере, жарили шашлыки и даже исполняли песни подаккомпанемент гитары. Олег надумал позвонить Антону с намерением вытащить их сМашкой на природу. Антон приехал, но один. Разговоров со мной избегал, былзадумчив, улыбался с натугой, а на мой вопрос, где Машка, ответил, что сегодняона занята на работе. Я позвонила Машке, по ее голосу стало ясно: Антон соврал,дело вовсе не в работе. Так и оказалось.

— Он все знает, — дрожащим голосом сообщила она.

— Что «все»?

— Что я.., он меня застукал.

— Странно, что он не заметил этого раньше.

— Заметил. Верить не хотел, это он так сказал. Что мнеделать?

— Об этом мы не раз говорили.

— Все эти клиники — ерунда, никто мне не поможет. Ты жезнаешь. И Ник не позволит мне уйти с работы.

— Позволит. Твой Антон друг Рахманова, а Ник дляРахманова — мальчик на побегушках.

— Я не знаю, что делать, — захныкала Машка. —Слышишь? Я умру без него. Если он меня бросит…

— Вы поссорились, такое случается. Поговори с ним.

— Он меня не любит. Он ужасно со мной разговаривал. Ядаже не знаю, где он.

— Здесь, на даче.

— Он один?

— О господи, Машка! Конечно, один.

— Ты меня не обманываешь? Скажи ему, пусть он мнепозвонит. Нет, лучше я ему позвоню.

— Может, не стоит? Дай ему возможность успокоиться.

— Он меня бросит, ты с самого начала это знала. Он…

— Конечно, бросит, если ты будешь вести себя, как дура.

— Он очень переживает из-за смерти Борьки, — неслушая меня, продолжила Машка и добавила едва слышно:

— Он считает нас виноватыми.

— Нас?

— Да. Он не говорит об этом, но я чувствую.

— Чепуха. Допустим, он может винить меня, но ты-то причем?

— Не знаю. К нему приходил какой-то человек, Борькиндруг. Они долго разговаривали. Борька что-то узнал про нас и успел рассказатьсвоему другу. Тот не зря приходил. После этого Тони очень переменился.

— Что он мог узнать? — попыталась я ее вразумить.

— Не знаю. Ведь за что-то Борьку убили.

— Ты с ума сошла! — не выдержала я. — Борькаразбился на машине, потому что бы в стельку пьян.

— Мне-то хоть не ври, — вздохнула Машка. — Онбыл у тебя. И погиб. А теперь Тони винит меня.

— Успокойся. Хочешь, я приеду?

— Нет. Я хочу, чтобы приехал он. Но ему не нужнанаркоманка.

Машка бросила трубку. Я несколько раз звонила ей, но она неотвечала. На душе было скверно, а тут еще приходилось изображать безумнуюстрасть. Я хотела уехать, но Рахманову бы это не понравилось, пришлосьостаться.

После обеда Олег потащил меня в спальню. В тот момент он былмне попросту противен, а я изображала любовь, оправдывая себя тем, что я делаювсе ради Машки. Она уйдет со своей работы, будет жить с любимым Тони и нарожаетему детей. Ради ее счастья можно потерпеть. Жаль, что Машка этого не понимает:надо уметь терпеть, надо быть хитрой, изворотливой стервой, а не распускатьсопли и не устраивать истерик, и тогда появится шанс.

Я злилась на Машку впервые за все время, что мы былизнакомы, и это причиняло настоящую боль.

Тони сидел на качелях, когда мы вышли в сад. Вид у него быледва ли не страдальческий.

— Ты поссорился со своей девушкой? — веселоспросил Олег. — Вечером закатимся в ресторан и вас помирим.

— Извини, я не очень расположен веселиться. Не стоиломне приезжать.

— Юлька, чем твоя подруга так его допекла? Ей надо наруках носить этого парня. Впрочем, сие затруднительно, она хрупкая девушка, аон мальчик крупный.

— Машка здесь ни при чем, — отмахнулсяАнтон. — Не могу прийти в себя после похорон.