Если меня ждет то же самое, лучше сразу броситься со скалы. В глубине души я понимала, к чему все идет, и именно в этот момент в памяти всплыли слова отца: "Настанет день, и ты пожалеешь, что не умерла раньше". Он сказал это в то утро, когда я прошла обряд Единения. Может, он кое-что знал о колдунах? И тогда получается, что убить меня сразу было с его стороны милосердием? Пока я не свихнулась и не убила невиновных.

Я чувствую, что уже сейчас моих возможностей хватит, чтобы превратить Адертан в графство призраков. И получается, что Вейн тоже не справился с голодом и убил близких, а его прошлое состояние стало результатом осознанного выбора. Когда не можешь ничего сделать, остается вариант просто лечь и совсем ничего не делать. Поэтому он не воспротивился, когда слуги издевались над его телом, но гибель сына все изменила. Переживания ненадолго вернули ему способность ясно мыслить.

– Я тоже сойду с ума? – тихо спросила я.

– У всего есть предыстория, девочка. – проскрипел старик. – У всего есть начало и конец. Голод проклятья можно утолить, но самому с этим не справиться. Нужен второй колдун. Дай свою руку и призови силу.

Утерев слезы, я села и протянула старику ладонь. Не совсем понимаю, чего он хочет от меня.

– Если я призову силу, ты умрешь. – честно ответила я. – Или ты этого и хочешь?

– Хотел. – слабо кивнул он. Разговоры отнимали слишком много сил у его изможденного тела. – Но если я умру сейчас, вскоре ты тоже последуешь за мной. Когда магия окончательно лишит разума, ты начнешь убивать всех без разбора, и тогда придут те, кто может тебя остановить. Нужно призвать силу, но не выпускать ее. Справишься?

– Справлюсь. – решительно кивнула я.

Холодная рука легла в бледную костлявую ладонь. На моей коже проступили черные узоры, оплетая ее от запястья до кончиков пальцев. Дальше отпускать силу я не стала, все еще боясь за жизнь Вейна, но этого хватило. На сухой пергаментной коже колдуна проступили узоры, слегка отличающиеся от моих. Когда черные линии нашей магии соприкоснулись, я шумно вдохнула. Ощущения были, как если бы я все это время тонула в море, но вдруг вода из него начала уходить, а я наконец смогла сделать вдох.

Следом начал стихать голод. У меня даже в глазах потемнело, когда напряжение последних недель резко отпустило. Это было похоже на обмен энергией, и я не только отдавала, но и получала взамен.

– Что это было? – все же спросила я.

– Это долгая история, девочка, но ты услышишь ее. Похоже, тебе нужно многое узнать. – проскрипел старик, кряхтя и разминая затекшие плечи. – Так и быть, научу тебя. А то сгинешь ведь...

Сейчас он не был похож на умирающего немощного призрака. Скорее, бодрый старец, в глазах которого появился острый блеск. Не берусь утверждать, но чутье подсказывает, что характер у него тот еще.

– Итак, – упорно подбираясь к краю кровати, чтобы встать на ноги, произнес колдун, – можешь звать меня мастер Вейн, девочка. Твоя сила слишком хаотична и бесконтрольна, но я все же возьмусь тебя учить. Но для начала... Экх-кх-кх... Ох, как ноги-то ноют... Для начала принеси мне устриц! Эту воду я больше хлебать не буду, так и знай! Ну?! Чего стоишь, моргаешь?!

– Может, вы ляжете обратно, а я сделаю вид, что так все и было? – без особой надежды предложила я, уже понимая, что за пакость завелась в моем замке. И ведь хорошо лежал-то. Тихонько.

– Поговори мне еще! Я требую устриц! – негодовал старичок, кряхтя и потирая поясницу. – Вот в наше время молодежь была...

Ну началось.

– Понимаете, мастер Вейн, не то чтобы я не хотела вам помочь, это просто невозможно. – скрестив руки на груди, крайне вежливо улыбнулась я. – В наших водах устрицы не обитают. Их доставляют из Лаодикеи, и только зимой. А сейчас, к слову, весна. Вы можете дождаться конца года или взять с того подноса то, что вам приглянется. Выбор за вами. Доброй ночи.

– А ты с характером. – довольно хмыкнул старик, оглаживая седую бороду. – Ладно. Так и быть, обойдусь пока без устриц. И это... Не "выкай" мне тут. Не во дворце. Ну все, ступай, дочка.

Оставив колдуна одного бродить по чердаку, я спустилась на свой этаж. До сих пор не верю, что он очнулся. И хоть нрав у него весьма вредный, но я все равно рада, что он со мной. Завтра надо будет как-то представить его слугам, чтобы они случайно не выгнали неучтенного старика из замка. Хотя... Хм, нет, пусть тут живет. Есть у меня к нему пара вопросов, которые надо решить на свежую голову. И главным был вопрос тайника в библиотеке. Уж он-то должен знать, как открывается та проклятая дверь.

Скинув свое облачение, я ополоснула лицо перед сном и легла в постель. Эмоции прошедших дней постепенно смазывались, стирая из памяти те детали, которые, казалось, я не забуду никогда. У человеческой памяти есть одно особое свойство, действующее как защитная реакция. Чтобы сохранить здравость рассудка, память постепенно притупляет образы, сглаживая острые углы, причиняющие боль. Она размывает цвета, превращая яркие краски в неясные образы, которые хоть и не забудутся до конца, но частично будут замещены на более щадящие образы и задвинуты в дальние закрома памяти. Новые впечатления заменят старые, и произошедшее будет вспоминаться все реже. Нет, забыть все не удастся, но появятся силы идти дальше. Это только вначале кажется, что мир рухнул, а эмоции так остры, что вот-вот изранят сердце до смерти. Но пройдет неделя, месяц или год, и эти шипы отпадут, оставив в глубине души пару непроходящих заноз, которые лишь изредка будут давать о себе знать в особо тихие ночи.

Но это случится потом, а пока я спала и видела смутные кошмары, навеянные горем и переживаниями. Я бежала то ли по лесу, то ли в лабиринте, то ли по чьему-то замку, а за мной мчались жуткие твари, истекая кислотной слюной и бешено воя, а в зеркалах, окнах, отражении воды за мной следовал неизменный образ мужчины, которого я никак не могла рассмотреть. Одно лишь в памяти засело накрепко – его ухмылка. А когда казалось, что твари вот-вот вцепятся мне в ноги, я все же проснулась.

Резко сев на постели, я вцепилась руками в одеяло, шумно дыша и озираясь по сторонам. Сон. Всего лишь сон. Мне ничего не угрожает. Вот только все тело было покрыто черными узорами – магия готовилась защищаться. Я поняла, почему этот сон так пугал. В нем я была обычным человеком, лишенным магии.

Если так подумать, то это проклятие имеет одно неоспоримое преимущество. Без колдовских сил я уже несколько раз была бы мертва. Ведь не родись я с этими способностями, моя жизнь могла сложиться совсем иначе. На месте почившего мужа мог оказаться другой, менее благородный человек, который также, используя военные заслуги, мог просить короля о браке с герцогиней, и тот согласился бы, как это было с нами. А если бы этим человеком оказался какой-нибудь граф Хеджистана, моя жизнь и вовсе стала бы незавидной. Плюс магии в том, что она давала защиту. Но вместе с тем сама по себе была угрозой моему благополучию. До тех пор, пока она так стихийна и неуправляема, я нахожусь в опасности.