Новая карьера, семейный быт, прием гостей по выходным — что может пойти не так?

Ройс вбежал домой, промокший до нитки. Сбросил верхнюю одежду, поцеловал в щеку жену. Что-то вдруг вспомнил и вернулся к сырому пальто, чтобы выудить из внутреннего кармана конверт.

— Тебе письмо, — бархатный голос поражал красотой и звучностью каждый раз как в первый. — Не поверишь, пришло на адрес офиса. Так странно…

— Совпадение, — улыбнулась Нина, не привыкшая искать тайных смыслов в случайностях.

Она легла, положив голову на колени мужа, и погрузилась в машинописные строки. С каждой следующей ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее. На душе сомкнулась ледяная мгла.

— Что-то случилось? — Ройс гладил Нину по волосам, словно хотел заведомо утешить.

— Тетушка Эстель умерла, — ответила она со спокойствием, с которым обычно не сообщают о смерти родственников. — Меня ждут на похоронах и оглашении завещания.

— Соболезную. — Ройс был смущен ее сдержанностью и не понимал, что именно стоило проявить в этот момент. — Хочешь, поеду с тобой?

— Нет, я в порядке, — Нина вложила письмо в конверт. — Я ведь ее даже не знала. Это все просто формальности.

Она ехала в Порт-Рей с грузным сердцем, не ведая, чего ожидать. Голову заполонили сложные раздумья о семье, которой Нина не знала, и о людях, которые стали семьей. Разглядывая серый город за окнами, она мечтала как можно скорее отказаться от любого возможного наследства и возвратиться в свой теплый мир, сияющий любовью. Но вид «Барнадетт» быстро вывел из грез к душевному угнетению.

В лучшие годы особняк определенно был одним из выдающихся аристократических домов класса «люкс». Вид он имел соответствующий, величественный, если сделать скидку на время. Огромный дом, полный пустоты и одиночества. Нина не была толком знакома с Эстель, но стало нестерпимо жаль тетушку. «Барнадетт» — тесная тюрьма и необъятная могила.

Нина ударила в молоточек, и дверь с протяжным скрипом распахнулась от ее стука. Перейдя порог, она удивленно отметила, что внутри особняк казался куда просторнее, чем снаружи. Но он был отнюдь не одинок.

В холле Нину встречали четыре пары глаз: зеленые, черные, золотые. И карие. С лестницы спускался человек с небрежным узлом темных волос. Шаг его был замедлен; человек с подозрением и интересом разглядывал Нину, словно они могли быть знакомы.

Может, в прошлой жизни?

Восседавший на облезлой администраторской стойке парень с россыпью темных кудрей коварно ухмыльнулся острыми клыками:

— Все дороги ведут в Порт-Рей.

— Не дай ей умереть!

— Я тебе не гребаный некромант!

Джеймс не отрывал стального взгляда от дороги, хотя соблазн обернуться назад, где Грей безуспешно пытался привести Нину в чувства, был велик. Кровь из раны на ее животе заливала обивку автомобильного кресла, вгоняла в смятение, доходившее до нешуточного испуга. Застигнутый паникой, Джеймс старался избегать любых мыслей. Любая мысль была безумием.

Рядом постепенно приходил в сознание Ричард. Оставшиеся к нему вопросы вдруг утратили всякую значимость. «Дважды предатель», — слова, которые должны были больно подорвать доверие, не отзывались и толикой волнения.

Врачи немедленно перехватили Нину с рук Джеймса и сразу же доставили в операционную. Под напором впечатлений Джеймс не знал собственного существования. Вся жизнь сузилась в дверях операционного блока.

«Что случилось»? — сквозь свинцовый туман в голове прорывался чей-то вопрос.

— Бродячие псы, — сослался он на относительно недавние новостные заголовки.

«Нога…»

— Все в порядке.

«Пока не начался сепсис».

Джеймс не осознавал, с кем говорит. Он не слышал слов, продолжающих доносить о весомости процедур и невесомости иных убеждений.

— Делайте что хотите, — сдался демон, не выдержав напора расплывчатых тирад.

Джеймс чувствовал себя в похмельном сне. Он не помнил, как оказался в процедурном кабинете, как погрузился на кушетку, окруженную пластиковыми ширмами. В голове царила какая-то блеклая пустота. Умерли мысли, умерли чувства. Лишь проблески надежды, что он увидит еще Нину Стелманис живой и здоровой, не позволяла совсем уж кануть в забытье.

Джеймс закрыл глаза. Он не ощущал боль раны, оставленной адской гончей, только затягивающиеся возле стежки, но в боли Джеймс нуждался как никогда. Хотя бы ради того, чтобы убедиться, что он все еще жив.

У не задернутого занавеса возник желтоглазый демон. Его присутствие Джеймс ощутил нутром и лениво приоткрыл веки. Во внимание первым же делом бросился фиолетовый след, окольцевавший шею Ричарда. Вторым — разбитое лицо. Тогда-то Джеймс и прикинул, что, вероятно, и сам выглядел не лучше. Чего стоили одни ободранные руки, покрытые коркой запекшейся крови.

Ричард дождался, пока женщина в белом наложит повязку, и ослабшим до полутона голосом произнес:

— Оставьте нас.

Женщина покорно выполнила требование, не произнеся ни слова. Будто люди, с которыми общался Ричард, могли вести себя как-то иначе.

— Как ты? — голос его сорвался на хриплый шепот.

— Живой.

Ричард с сомнением склонил голову набок. Беспокойство касалось, скорее, ясности рассудка своего товарища. И тем не менее он продолжил говорить:

— Я должен признаться. Это я сдал тебя Лоркану.

— Не помню такого, — совершенно безразлично отозвался Джеймс.

— Он хотел склонить меня на свою сторону, а я хотел прежней жизни. Но без тебя не осмелился. Сомневался. — Ричард вышел на полушепот, и слова его зазвучали так, словно он выуживал их на свет из самого сердца. — Я подсказал Лоркану, что тобой будет легко манипулировать. Что ты становишься по-человечески слаб.

Джеймс глядел вперед себя, дивясь собственному спокойствию. При других обстоятельствах он хорошенько бы вмазал Ричарду по лицу за все услышанное. Но было как-то плевать.

— У вас с Люцием были неважные отношения, не знал, что ты заступишься. Не знал, что провокация будет так плоха и от угрозы быстро перейдет к действию. Я не желал никому смерти, тем более Эстель. Я облажался.

— Да. Ты облажался.

— Это еще не все.

— Ну надо же…

— Я позволил поверить в то, что Винсент властен надо мной, дал ему немного почувствовать превосходство. Но хочу, чтобы ты знал, каждое мое действие — только мой выбор.

И даже это не удивило Джеймса. Он ждал предательства.

— И ты убил бы меня? Как собирался сделать это с Грейсоном?

— Сначала думал, что да. Убеждал себя, что остался прежним — демоном, которому ничто не важно. Что мое место с Лорканом. Но когда увидел, как он… — Ричард поморщился, отгоняя неприятные воспоминания. — Perdonami se puoi16.

Джеймс несколько секунд молча смотрел на него, пытаясь понять, что изменилось в его отношении к Ричарду. Но, так и не найдя ответа, спросил:

— И что теперь будешь делать?

— Уеду