class="p1">— Да нет же, «в такой день, как сегодня, когда льет черный, черный дождь; в такой день, как в лучший день, красные, красные губы зовут тебя»15.

— Нет, дружище, я такой песни не знаю. Только что выдумал?

Опьяневший, Люциус слышал что-то не из этого десятилетия. Или границы времени незаметно стирались?

Шатаясь, он стучал в номер. И не перестал бы стучать, не увидев перед собой Нину Стелманис. Что и двигало им — помрачение рассудка, упрямое сердце? Или какой-то другой Люциус, непокорно отрицавший смысл жертвенности…

— Напугал, — рассержено зашипела с порога Нина, — дверь перепутал?

Он по-хозяйски ввалился в комнату, от легкого головокружения уперся руками в стол у окна.

— Выпил? — прозвучало, скорее, как утверждение.

Люк метнул на нее возбужденный взгляд:

— Нет, — качнул головой. — Совсем немного, разве что.

Он обернулся на длинное, безрамочное зеркало у выхода, коснулся отражения так, будто увидел в нем родственную душу. Простейшее, тусклое зеркало с дешевым алюминиевым напылением — такие висели в каждом номере не по одной штуке.

— Вовремя пришел, — Нина заложила за голову сцепленные руки, — я вот-вот собиралась в душ, умаялся бы стучать.

«Разве я бываю не вовремя?»

— Можно с тобой?

— Очень смешно, — сухо бросила она, заперев за собой дверь в ванную.

— А я и не шутил, — выдохнул он ей в обнаженное плечо, минуя пространство через зеркала. Люк обхватил ее в объятьях, уткнувшись носом в спину. Не к месту обратил внимание, что был выше Нины всего на голову.

— Люк, — протестующе выдохнула она, воззвав к их отражению.

— Не отталкивай меня, прошу.

Он стоял под упругими струями воды неподвижно, прижимая нагую подругу к своему рельефному, как из-под резца скульптора, телу. Лицо Люка облепили мокрые кудри. В голове стало легче, сознание мало-помалу прояснялось, но в душе сохранилась хмельная храбрость:

— Я должен знать, что ты чувствуешь ко мне, — в приглушенном голосе закралась чужая хрипотца.

Сквозь водный занавес Нина пытливо глядела в лицо демона, словно намеревалась понять, что творится у него на сердце.

— Много чего. Ждешь чего-то конкретного?

«Конкретика», — неприязненно фыркнул он про себя.

— Я не про дружбу или идиотскую благодарность за все хорошее…

— Влечение.

Не разжимая рук, он едва заметно вздрогнул.

— Влечение? — волнительно переспросил. С языка напористо рвалось: «Только и всего?»

— А на что ты рассчитывал? Врываешься ко мне вечером, просишь не отталкивать, а я… а я и не могу, — на последних словах Нина обессиленно вздохнула.

Как, оказывается, все было просто. И сложно одновременно. Он бы сказал, что слова Нины полоснули ножом по сердцу, но нет. Они перемололи в фарш все: чувства, переживания, надежду, что хоть раз Люк заслуживал чего-то большего, чем скупое влечение.

Проклятая красота. Лучше бы он оставался без внимания, чем так…

«А на что ты рассчитывал? — язвительно передразнило нутро. — Никоим другим образом ты для нее не существуешь!»

Они прожили не одну жизнь. Каждая петля яркая по-своему.

Но одному Люциусу было об этом известно. Он всегда будет не больше, чем влечением.

Люк обозлился. На Нину, на себя, но больше всего на Лоркана. Если участь Люциуса — красота, могущество, успех и внимание всех женщин мира, то участь дьявола — позорное поражение и гнусное одиночество. Довольный собственными выводами, Люк ощутил невиданный прилив сил. Пусть дьявол мчится от него со всех ног, ибо Люциус был страшнее дьявола.

Когда весь Порт-Рей заговорил о самоубийстве молодой особы в местной психлечебнице, демон бескомпромиссным образом отдался долгу. Отыскать ключи — легко, определить номер палаты — еще легче. Он знал вечер посекундно, каждая была важна.

Люк мысленно допускал погоню за Винсентом, дабы отрезать это безумное взаимодействие с Ниной, но варианты исхода не сулили ничего доброго. Для всех, кто посягнул бы на жизнь самого близкого фамильяра дьявола.

Рано пока будить гнев Лоркана.

Действие пятое

Эпизод первый

«Идти до конца»

Люциус все решил. Наконец-то страдания должны были обрести смысл.

— Начинается…

Он был готов встретится с Лорканом. Люк отдал всего себя ради схватки на собственных условиях и уповал на скорую развязку.

Но это был еще не конец.

Люк впервые увидел, как Винсент столкнул демонов лбами, и страшно перепугался. Разум — то главное, что было у Люциуса, все это время оставалось до чертиков уязвимым. Стоило поучиться у Джеймса осторожности. Бледный, взволнованный, Люк растерянно озирался на поле боя. Сведи его Винсент с ума и можно было попрощаться со всеми усилиями.

И какова тогда цена жертвенности?

Не задумываясь больше ни на мгновение, Люциус отправился назад. Никогда он не допустит такой халатности.

В следующий раз он оглядывал хаос событий через стекла очков и пытался определить роль Нины.

Она защищала Ричарда — это первое, что развеяло туманность над вопросом Люциуса.

Она вовремя перехватила внимание дьявола — второе.

Лоркан погнал Нину к утесу, и Люк начал видеть больше. Утес поразил его мысли с самого первого сна. Люциус затаился и с придыханием ждал будущего, которым так долго бредил.

Лоркан направил оружие в голову Джеймса. Медлил, будто бы ждал от фамильяра просьб пощадить. И Лоркан прислушался бы к любой мольбе, не будь у Джеймса ни капли гордости.

Дьявол спустил курок, фамильяр упал замертво.

Люциус оцепенел. Не к этому он шел. У Нины был отличный шанс спустить Лоркана со скалы, как и начертано; пожертвовать собой. Но она не сделала этого.

Потому что ей было неведомо переживание, сильнее страха смерти.

Эпизод второй

«Вопрос предназначения»

Как бы Люциусу ни хотелось, ему пришлось вернуться к вопросу самоотречения. Он должен был отойти на задний план, уступить все действие другим фигурам. Как сделал бы режиссер спектакля. Пришлось смириться с закадровой ролью.

Может, Люк и был лучше Джеймса, достойнее, но был ненастоящим. Миражом.

Он отдал Нину целиком порыву истинных чувств, сам пригрев внутри грызущего червя.

Позволил Джеймсу раскрыть тайну фамильяров, выговорить все, что гнело душу. Так строится доверие — фундамент всего. Люк видел падание преграды между Ниной и демоном, зарождение взаимной симпатии, и гас от невозможности занять чужое место.

Он содействовал Джеймсу в лечебнице, когда мог вытащить Нину сам, и терпел.

Смотрел, как Джеймс познал страх потери, и переживал подобное вместе с ним.

Если отыскать слово «неизбежность» в словаре, напротив будет стоять неуемное своенравие Ричарда. Люциус настаивал, чтобы Ричард поберег себя от влияния Винсента, но тот упрям, не верит в раскрывшийся потенциал врага. Впрочем, ожидать от Ричарда иного было глупо.

Неопределенные чувства переполняли Люциуса, когда Лоркан ушел вместе