Руслана стыдливо прикусила губу и отвернулась. Хотелось раствориться в воздухе и вместе с собой забрать все учиненные беды.

– Я хотела как лучше.

– Я просил не соваться никуда без меня, – горячо напомнил Зоран. – А если бы ты погибла? Ты хоть подумала обо мне, когда уходила с Мириной?

– Снова ты про клятву, данную моему отцу…

– Нет. Сейчас я говорю не как страж, а как твой друг, Руслана. И хочу, чтобы ты знала: я места себе не находил, пока ты была с той ведьмой. А когда приехал и увидел горящую избу…

Солнечный луч коснулся глаз Зорана, когда тот повернулся к Руслане. Зелень твердая, как ограненный изумруд, а внутри – дрожащие капли жидкого золота.

– Прости, Зоран, – она придвинулась к нему, неуверенно коснулась плеча. – Просто я так хочу, чтобы все это поскорее кончилось. Хочу, чтобы палачи оставили в покое нас и Хрусталь. Чтобы никто не гнался за мной, норовя сжечь. Потому и готова была заплатить любую цену. Прости.

– Но ты ведь не заплатила? Не отдала ей годы своей жизни?

В горле резко пересохло. Как ни пыталась, а выдавить правду не получалось. С уст сорвалось лживое:

– Не успела.

Зоран порывисто накрыл ее руку своей и сжал, будто говоря: «Больше не пущу». А Руслана и не противилась. Прильнула к нему, виновато склонила голову.

– Как ты меня нашел? – спросила, когда Зоран чуть наклонился, чтобы голова Русланы лежала на его плече. – Неужто Мирина оставила следы?

– Нет. Бес все замел.

– Тогда как?..

Она ощутила, как Зоран покачал головой. Спустя недолгое молчание он неуверенно шепнул:

– Я просто чувствовал, где ты. Вот и все.

Возможно ли, что таково действие клятвы Моймиру? Или Зоран напал на след по счастливой случайности? Но так или иначе, страшная ночь минула, хотя и оставила глубокие шрамы и на душе, и на руках, что еще долго будут напоминать о себе.

Так они сидели какое-то время. Молчали, греясь теплом друг друга, которое едва не потеряли. Каждый думал о своем, и мысли эти были отнюдь не радост– ными.

Воздух пропах горькими лекарственными травами, но Руслане казалось, что это в нос въелся аромат колдовских цветов Мирины.

«Нынешнюю весну ты не увидишь».

Грусть и страх проросли жесткими корнями. Они стиснули сердце и заставили резко отпрянуть от Зорана.

– Хорошо, что Князь вернулся, – сказала она, глядя на лес сквозь мутное окно. – Я рада, что с ним все в порядке.

– Жаль, что того же не скажешь о нас, – грустно хохотнул Зоран и поднялся с лавки. Пол заскрипел под его весом.

Вдруг похолодев, Руслана опомнилась:

– А Уйка? Что с ней?

Руслана завертела головой, будто могла случайно не заметить в грязной крошечной комнатушке белоснежную фигуру чародейки.

– С ней все хорошо, – успокоил Зоран. – Сидит на улице, играет с волками.

Кто же Уйка такая? Танцует средь метели, ворожит. Умеет повелевать волками, слугами Мороза, и играет с ними, как с дворовыми собаками.

Руслана выглянула в окно. Уйка лепила снежки и бросала их в сугробы. Волки стаей кидались за снежными мячиками, но крошили их клыками, так и не возвращая странной хозяйке.

– Она переживала за тебя, – за спиной раздался голос Зорана. – Плакала, когда ты с ведьмой ушла.

– Уйке только дай повод поплакать. Она и над убитой мошкой рыдать будет.

– Да ладно, не прикидывайся, Руслана. Я слышу, как ты улыбаешься.

Вот ведь… И не скроешь уже ничего от Зорана. Успел выучить, как звучит ее радость, видел и страх, и печаль.

Испытания этого путешествия подарили Руслане не одного друга. И тем горше думать о страшном пророчестве Мирины.

– Я испугалась за нее вчера. Думала, ведьма заберет Уйку. Или убьет.

Руслана отвернулась от окна, за которым звонкими колокольчиками переливался смех чародейки.

– Я тоже. Никогда не видел, чтобы человек таял на глазах. Действительно таял.

Из саднящего горла вырвался слабый смешок:

– Зоран, сомневаюсь, что Уйка человек.

– Колдуны и ведьмы разве не люди? Слышал, не все они даже рождаются с силой. Некоторым передают ее случайно или насильно.

Мирина была могучей ведьмой. Но она победила Уйку хитростью, едва не убив жаром. Если бы не этот грязный ход, снежная ворожея наверняка бы заковала противницу в лед прежде, чем та успела бы выкрикнуть имя своего демонического слуги.

Нет, Уйка вряд ли получила свою силу от кого-то. Она родилась с этим даром. Выросла в лесу, вдали от людей. Звери не тронули ее, стали ее семьей.

Еще никогда Руслана не слышала, чтобы колдуны были способны на такое. Пустить хворь, наслать порчу, выследить кого-то и даже подчинить стихию – это их стезя. Но Уйка куда одареннее. Могущественнее.

И как же хорошо, что эта сила попала в добрые руки.

Руслана попросила Зорана подать ее суму. Вещей при ней было немного, но охотница хотела убедиться, что шапка из волчьего меха не потерялась. Подарок отца дорог сердцу. Он – последняя ниточка к дому.

Нож она променяла на дудочку. Ладанку вытряхнула, чтобы спасти Зорана. Но шапка… была на месте.

Девушка с облегчением провела кончиками пальцев по серому меху, водрузила шапку на голову, даже не удосужившись переплести растрепавшуюся косу. Под убором в мешке обнаружились сердцецветы, при виде которых стало тошно, и несколько булок хлеба.

– Забрали из дома Ждана. Поешь, – Зоран улыбнулся уголками губ. – Тебе нужно набираться сил.

– Вы оставили что-нибудь, когда заходили в лес? Подношение…

– Конечно. Я запомнил прошлый урок.

Они позвали Уйку, чтобы поесть всем вместе. Но сначала снежная надолго прилипла к охотнице, чтобы осмотреть ее раны. Все ли начало заживать? И даже когда чародейка убедилась, что выздоровление идет полным ходом, она не сводила с Русланы глаз и улыбалась от уха до уха.

– Чего скалишься? – спросила та с напускной строгостью, хотя сама едва сдерживала теплую улыбку.

– Ты больше не похожа на домового, – хихикнула Уйка. – Смыла золу, и пуф! Ты снова Руслана! Правда, все еще побитая вся…

– Это потому что при мне лука не было. Не останься он в избе, я бы…

– Потратила весь колчан на крошечную долю палачей, чтобы их выжившие товарищи с большим усердием пытались тебя сжечь? – подсказал Зоран, дожевав ломоть хлеба.

– Нет. Я бы… Ладно, ты прав. Сдаюсь.

Уйка лепетала, расспрашивая обо всем, что случилось с Русланой. Чародейка слушала рассказ охотницы с замиранием сердца, а Зоран неодобрительно качал головой. Он будто принимал случившееся в укор себе. Он допустил, что все это случилось.

Руслана же перекроила вчерашнюю ночь, старыми нитками