Рост, конечно, остался прежним, тут уж ничего не сделаешь. Но… раньше он был похож на пластмассового пупса – круглые голубые глазки, маленькие ручки и ножки, аккуратная челочка, как будто стригли его в детской парикмахерской. Теперь же передо мной стоял…

Ну, разумеется, не красавец, но сходство с пластмассовым пупсом исчезло. Глаза не такие круглые и больше серые, чем по-детски голубые, и плечи довольно широкие, и руки видно, что сильные, вон как Марусю схватил за загривок.

Я наконец оттащила собаченцию к себе поближе. Она ничуть не выглядела виноватой.

– Здравствуйте, Катя, – сказал капитан Серов, он выглядел ужасно довольным, уж не знаю, оттого что нас с Марусей встретил, но, скорей всего, нет.

– Здравствуйте, Валентин… я могу вас так называть? Или капитан будет официальнее? Вы ведь на работе…

– Уже нет. То есть свои дела тут, – он махнул рукой в сторону галереи, – я закончил.

– Да, вот такая история. – Я погрустнела, вспомнив рассказ Ларисы про то, что происходит сейчас с Миланой.

– Спешу вам сказать, что галерею Марии Валерьевны мы не собираемся закрывать, – проницательно заметил капитан, – она ни в чем не виновата. Вот ее мужа мы объявили в розыск, но галерея ее, так что… Да вы, наверно, и так все знаете?

– Ну да, у нас тут как в деревне, все про всех все знают, – сдержанно улыбнулась я. – Значит, вот чем вы занимались все это время. А говорили, что ищете мою картину.

– Да, эта кража пришлась нам очень кстати! – оживился он и тут же поправился: – То есть я должен перед вами извиниться, что вводил вас в заблуждение.

– Да я поняла, что вы вовсе не искали мою картину… Много чести для меня, да и отдела по обороту художественных ценностей, наверно, вообще нету, так?

– Наверно, где-то он есть, но я к нему не имею отношения. Уж простите! – Он развел руками и улыбнулся.

– А знаете что, Валентин? – вдруг осенило меня. – Я, конечно, вас прощу, если вы мне поможете.

– Всегда готов услужить красивой и талантливой женщине! – разлетелся он с комплиментом.

Ну надо же, умеет, когда захочет!

Я даже растерялась, но положение спасла Маруся, она обиженно гавкнула и боднула капитана в бок.

– Ну, ты тоже красавица, – правильно понял он.

– Вы можете помочь мне вернуть мою картину. Я знаю, где она находится и кто ее украл… – Тут я посмотрела на него искоса, чтобы узнать реакцию.

Вдруг он сейчас начнет возмущаться, что я все это время вводила следствие в заблуждение и что они там, в полиции, занятые люди, а я вот им голову морочила столько времени и так далее. Но нет, судя по внешнему виду, капитан был доволен и счастлив, поэтому только спросил заинтересованно:

– Да ну? И как же вы узнали?

– А я провела свое собственное расследование, – весело заявила я, – раз уж вы этим делом не занимались.

– И где же находится картина?

– В фирме «Горкабремонт», в кабинете у замдиректора фирмы господина Полубесова.

– Полубесов под следствием, – нахмурился Серов, – незаконный оборот наркотиков.

– И сколько ему светит? – с энтузиазмом поинтересовалась я. – Если это, конечно, не секрет.

– До пяти лет… ну, адвокаты, то-се… раньше не привлекался… возможно, сумеют снизить до трех… а там досрочно выпустят, я не знаю, суд решит.

Поделом паршивцу!

– Угу, а у него еще был помощник… такой толстый…

– Хомяков? Этот не по этому делу проходит, воровство, мелкий грабеж, хулиганство. Вот из больницы выйдет…

– Хорошо, – одобрила я, вспомнив, как напугал меня Хомяк, когда вломился в мою квартиру, а потом они вдвоем меня похитили. – Так вы можете провести меня в эту фирму? Покажете свое удостоверение при входе…

Он согласился, и мы поехали в «Горкабремонт» на его машине, забросив Марусю домой по дороге.

При входе в прозрачной будке сидела та же самая мрачная тетка в синей униформе, только теперь выражение лица у нее было не каменным, а железобетонным. И вы можете не поверить, но она так быстро распознала в моем спутнике человека, облеченного властью, что даже не спросила у него пропуск. Капитан небрежно предъявил ей удостоверение и строго бросил, указав на меня:

– Это со мной!

И голос у него был совсем не такой, каким он со мной перед этим разговаривал. Тетя без слов повернула вертушку.

Мы прошли по коридору, и первой, на кого наткнулись, была уборщица, уныло возившая шваброй по полу.

– Ходят и ходят… – пробормотала она недовольно, затем подняла голову и чуть не опрокинула ведро.

– Ты, что ли?

– Ага… – Я дружелюбно кивнула, пропустив капитана вперед.

Уборщица мигом распознала его чин и звание, а может, видела его уже здесь, поэтому посмотрела на меня с пониманием.

– Надо же, а я еще тогда удивилась, что такая, как ты, делает с этим… – она махнула рукой в сторону приемной, – а ты, оказывается…

– Оперативное задание, – важно сказала я и рысцой побежала за капитаном.

На двери приемной не было уже таблички с именем Полубесова, уж тут-то ему точно не работать. Больше того, дверь была заперта, и на стук никто не отозвался.

– Обыск мы там проводили… – вздохнул Валентин, – а вот куда секретарь подевалась…

Он пошел вперед по коридору, а я сунулась напротив, в бухгалтерию. И застала там уборщицу, которая явилась посплетничать. Так что дамы встретили меня благосклонно и угостили чаем с пирожными, а также сообщили все новости.

Романа Полубесова уволили, и никто о нем не жалеет, потому что был противный, много из себя воображал и от работы отлынивал.

Хотя теперь они понимают, что ему не до работы было.

Директор фирмы очень рассердился, у него неприятности были, и партнеры некоторые отказались вести дела, заказчики буквально сбежали. И это никого не удивляет, потому что кто же захочет теперь с фирмой связываться. В общем, у них в бухгалтерии тоже проверки всякие, они стресс заедают сладким. Хоть и вредно, а помогает.

А эту заразу, его секретаршу, тоже уволили. Велел директор писать заявление по собственному желанию. И то сказать, кому она теперь-то нужна? Новый замдиректора придет, новую секретаршу найдет. Так что сейчас она с бегунком носится, оттого и дверь заперта. А что это вы здесь делаете?

Отставив в сторону чашку, я рисовала. Всех троих в виде чайного сервиза: одну блондинку с локонами, зачесанными на левое ухо, – в виде чайника, другую, с пухлыми щеками, – в виде сахарницы, а третью, похудее и повыше, я изобразила похожей на молочник. Увидев на столе карандаш и листы белой бумаги, я ничего не смогла с