Ручей лопотал поблизости, журчал, позвякивал, протяжнобулькал. Никаких загадочных звуков из тайги почти и не доносилось – мыши, зайцыи совы, выходившие с темнотой на ночную жизнь, шуметь не привыкли. Ночныестрахи, в общем, близко не подступали, и он сидел, расслабившись, без особых мыслейв буйной головушке.

Потом тишину разорвало могучее мяуканье – точь-в-точь кошкана крыше, только раз в десять посильнее. Мяв пронесся над тайгой, утих. И сновазаорала лесная кошка, словно приветствуя показавшуюся над вершинами деревьевлуну.

Полог приподнялся, выбралась Лара:

– Это кто? – Она подсела вплотную, зябко собралапригоршней под горлом куртку.

– Ничего особенного, – сказал Данил. – Рысьорет. От нечего делать. Сидит на суку и упражняется…

– А она на нас не полезет?

– Не полезет. Серьезно. Вокруг, может, и походит…

Рысь заорала снова.

– То-то деревья были когтями изодраны… – сказалДанил. – Мы у нее на квартире, то бишь на участке. Обижается.

– Бог ты мой, небо какое…

В самом деле, было на что полюбоваться. Млечный Путьпротянулся косой полосой, звезды казались величиной с вишню – а вокруг, везде,где достает взгляд, россыпь огоньков-одиночек.

– Я такого в жизни не видела…

– Ничего удивительного, – сказал Данил. – Вгородах такого не увидишь.

– А она не блажит больше… Правда, неподкрадется? – Лара подсела вплотную, прижалась, положила ему голову наплечо. – Романтики – хоть ложкой ешь…

Данил после некоторой борьбы с собой – в такую ночь и всамом деле тянет предаться самой разнузданной лирике – отстранил девушку:

– Ты, кажется, устала?

– Мужлан… Я только разнежилась…

– Это тебе не пикник, – твердо сказалДанил. – Выспаться всем нужно как следует, ясно? Завтра определенно будетсоприкосновение с противником… Тебя это, конечно, не касается, но все равно…

– Я хорошо держусь?

– Ты замечательно держишься, – сказал Данил,коснулся губами ее щеки. – А если будешь молча подчиняться приказам, тебевообще цены не будет…

– Валентин, мать его, как кибер… Ты придумал…

Данил коснулся пальцем ее губ, потом уха. Замахнулся, сделавяростное лицо, подтолкнул:

– Марш спать.

Как ни удивительно, она повиновалась без дискуссий.

…Внутренний будильник был поставлен на половину пятого.Данил полежал с открытыми глазами, привыкая к темноте, высунул голову из-подполога.

Рассвет – серый, зыбкий, м у т н ы й – только зарождался.Меж деревьями слоились медленно плывущие полосы тумана. Валентин, сидевший натом же месте, где вчера Данил, пошевелился – значит, не дремал. Данил начетвереньках выполз из-под полога, тихо вытянул автомат. Как ни бесшумно ондвигался, белобрысый услышал, повернул голову. Сделав успокаивающий жест, Данилвстал на ноги, повесил автомат на плечо, сунул в карман половинку газетноголиста и пошел вниз под уклон, к зарослям, лениво ломая голову над весьма интереснойпроблемой: любопытно, когда же бравые мушкетеры, при навязанном им авторомлихорадочном темпе жизни, ухитрялись покакать?

Возможно, человек, сидящий со спущенными штанами и автоматомнаготове, кому-то и покажется смешным, но свидетелей вокруг все равно не было.Данил, сняв автомат с предохранителя, из рук его не выпускал. Мало ли что.Рысь, раздосадованная присутствием на ее участке посторонних, могла пожаловатьв гости с самой неожиданной стороны. Да и медведи здесь в самом деле водятся –он не стал ничего говорить остальным, но вчера вечером заметил след на подходек тому месту, где стали лагерем…

Встал, повесив автомат на шею, использовал газету – и замер,пригнувшись…

Нет, не почудилось. Тень и в самом деле мелькнула междеревьями – скорее вертикальная, чем горизонтальная. И еще одна. И еще.

Палец был на курке, но он, разумеется, не выстрелил. Сиделна корточках в кустарнике, глядя, как перебегают все ближе к палатке четверонеизвестных, то пропадая в тумане, то выныривая вновь. Становилось все светлее.Неподалеку послышался непонятный звук – то ли всхлипыванье, то ли короткийвизг. И вновь – тишина. Четверо крадутся к палатке.

Данил мог бы положить их одной очередью, но не знал, сколькоих еще в чаще. В руках у них ничего нет, только у переднего какой-то сверток,ничуть не похожий на оружие. Так что имеет смысл подождать развития событий…

Увы, палатку со своего места он не видел, деревья заслонили.Осторожно переместился вправо шагов на пять. Еще немного, а теперь – за дерево…

У палатки послышалась громкая возня, какие-то хрипы. И тутже – торжествующие вопли, новая возня, Ларин визг… Данил скользнул правее. Ужепочти рассвело, и он все рассмотрел, напрягая глаза.

Валентин лежал ничком, и двое нападавших старательносвязывали ему руки. Полотнище рухнуло, из-под него третий выволакивал Лару, находу скручивая ей руки толстой веревкой, а потом показался и четвертый, стволомВалентинова автомата подталкивая дядю Мишу. Обернулся к деревьям, завопилчто-то в тайгу на совершенно непонятном языке.

Данил присел, благословляя собственную предусмотрительность– из чащи вылетели два всадника на низеньких мохнатых монгольских лошадках,ведя за собой в поводу еще четырех оседланных. Одеты они были без всякойэкзотики – пиджачки, джинсы, один в старомоднейшем болоньевом плаще. У другогоружье за спиной.

«Тохарцы», – сообразил Данил, разглядев лица.Черноволосые, раскосые… Значит, это не брехня, не часть отпугивающей дезы – и всамом деле какие-то шайки перешли границы бывшей автономии, а ныне«сувереннейшей республики в составе России». Молодой держит автомат умело – вармии, скорее всего, служил. Автомат и ружье – больше оружия не видно, развечто ножи на поясах. Что ж, он поступил правильно – начни он палить по четверке,оставшиеся в засаде преспокойно могли бабахнуть в спину…

С головы у Валентина сдернули мешок. Только теперь он,словно бы ожив, стал дергаться, весь сотрясаясь от кашля – ах, вот оно в чемдело, азиатские хитрости… Он уже был связан по рукам и ногам – должно быть, егосправедливо посчитали самым опасным. Ларе связали только руки, примотавсвободный конец веревки к ближайшему суку, а дядю Мишу просто держат подприцелом, в такой позиции и в самом деле не больно-то потрепыхаешься, если непрошел специальной подготовки…

Нападавшие ничуть не беспокоились, не озирались по сторонам.«Это уже лучше», – подумал Данил. Они не знают, сколько всего человек былов палатке, не подозревают, что одного недостает. Видимо, вчера ночью заметиликостер издали, вот и все. А его следы не отыщут – не индейские следопыты всамом-то деле…

Он был почти спокоен, процентов на девяносто. Убивать егоспутников пока не собирались, азиаты любят театральщину… До палатки – метровдвадцать, тот, что с ружьем, так его и не снимает, остальные копаются в пожитках,удивленно тараторя над гранатами, лошадей уже привязали. Устроить в такойобстановке небольшую Варфоломеевскую ночь, располагая автоматом и «береттой» сполными магазинами, – что обрызгать два пальца… Даже разжигать в себезлость не стоит.