Дядя Миша витиевато выругался. Похоже, поняли его прекрасно– тохарец угрожающе взмахнул автоматом, и Корявый на всякий случай примолк…Лицо у него, впрочем, казалось не особенно испуганным – битый жизнью зексмекнул, что Данила нет, и нет его автомата, если бы тохарцы его пришили вотдалении от лагеря, оружие непременно принесли бы с собой… Данил видел, чтоКорявый начинает уже спокойно оценивать ситуацию.

Реакции Валентина определить было гораздо труднее – он всееще перхал и кашлял, валяясь лицом вниз. Старый азиатский способ: на дно мешкамелко крошится табак, накидывается часовому на голову, и человек моментальнозахлебывается едкой пылью… Главное – подкрасться бесшумно.

Ларе приходилось тяжелее всех – Данил рассмотрел ееиспуганное личико. Торчавший перед ней тохарец пялился на нее так, что долгодумать над его намерениями не было нужды. Тот, что с ружьем, самый, похоже,старший, что-то ему крикнул – но молодой, засмеявшись, отделался короткойфразой, шагнул к девушке вплотную и принялся обстоятельно, неторопливо лапать,разорвал на груди маечку…

Данил поднял автомат, положил ствол на подходящий сук.Конечно, целился он не в сексуально озабоченного, а в того, что стоял савтоматом. В голову – тут не до вежливости…

Положил палец на курок.

Тохарец с автоматом дернулся, в полной тишине разжал руки.Выпустил автомат и стал падать, подламываясь в коленках. Данил видел у него волбу аккуратную дырочку – но сам-то был тут ни при чем!

Секундой позже пожилой с ружьем за спиной медленно повалилсяничком. Данил перебежал за соседнее дерево, уже приблизительно прикинув, откудалупит из бесшумки неизвестный, но превосходный стрелок. Пожалуй, являть себяпублике в автоматном грохоте пока что рановато…

Трое, побросав вещи, оторопело стояли над рюкзаками, все ещене веря. Данил их прекрасно понимал – тут не сразу и опомнишься… Толькомолодой, прижавший Лару к бедру и самозабвенно расстегивавший на ней джинсы,ничего не видел и не слышал вокруг, словно токующий глухарь…

Стряхнув оцепенение, один из тохарцев завопил. Молодойнаконец недовольно оглянулся, до него медленно-медленно стало кое-что доходить…Корявый – молодец, бля! – рухнул наземь, закрывая голову руками, чтобы неугодить невзначай под пулю. И тут же упали те трое, скошенные, как можноугадать, одной очередью – короткой и меткой.

Один-единственный из налетчиков, оставшийся в живых,заметался, словно бы отмахиваясь от невидимок, обступивших его со всех сторон,он почему-то побежал прочь от лошадей, опомнился, кинулся назад, к низкорослымразноцветным конькам, преспокойно стоявшим на привязи…

И упал, нелепо взмахнув руками. Тишина, только Лара пару развсхлипнула и умолкла, пытаясь привести себя в порядок, но как это сделать сосвязанными руками? Данил ждал, держа автомат стволом вверх, стоя так, чтобымоментально крутнуться куда надлежит, полоснуть очередью и залечь. Как ни шарилвзглядом, не мог обнаружить ни малейшего шевеления.

Потом что-то сдвинулось с места, медленно продвигаясь крухнувшей палатке, на открытое пространство… Сначала показалось, что этозашагал отдаленный куст.

Но это, конечно, был человек – в «лохматом» камуфляжномкостюме, словно бы дробящем очертания фигуры из-за множества нашитых на неголоскутков и полосок самой разнообразной формы, в нашлемнике, больше всегонапоминавшем болотную кочку. По цвету все это идеально сливалось с окружающейрастительностью. Несмотря на покрывавшие лицо зеленые полосы, можно без трудаопределить, что человек очень похож на нападавших – столь же раскос и скуласт.

Данил выжидал. Человек спокойно опустил такой же, как уВалентина, АС (только увитый камуфляжными ленточками), положил его, поднял рукиладонями вверх и крикнул:

– Я – Борус!

Облегченно вздохнув, Данил опустил автомат и пошел к нему.

Дядя Миша уже встал и, матерясь, пилил ножом Ларины путы –это оказалась не веревка, а колючий волосяной аркан.

– Довольно вовремя… – сказал Данил, пожимая рукутохарцу.

– А разве вас не предупредили, что я могу появиться всамый неожиданный момент?

Под камуфляжем плохо угадывалась его фигура, но уже виднобыло, что кличка дана не зря.[4] На голову ниже Данила иявственно шире в плечах, он стоял, прочно расставив ноги, и загадочнымвосточным взглядом изучал сцену. Сцена, надо признать, была не рядовая: злохрапящие лошади у кедра, раскинувшиеся в нелепых позах трупы – мертвецы всегдавыглядят чуточку нелепо и крайне похожи на кучи пустой одежды, перхающий икашляющий Валентин, Лара в обрывках майки и расстегнутых джинсах, на смятомзеленом полотнище лежат россыпью гранаты без запалов. Погода вокруг прекрасная,меж деревьев льются солнечные лучи, мир вокруг сияет чистой зеленью…

– Давно идете за нами? – спросил Данил.

– Неужели засекли? – чуть усмехнулся Борус.

– Нет, конечно. Просто подумал…

– Примерно с восьми вечера, вчера. Хотел ждать вас вточке рандеву, но потом решил пойти наперерез, взглянуть, как идете…

– И как идем?

– Вполне прилично…

– Боже мой! – надрывно вскрикнула Лара. Глаза унее стали совершенно безумными. – Вы что, охренели все? Тут лежат…столько… а они светскую беседу…

Рухнула на колени, и ее стало выворачивать. Данил кивнулдяде Мише, и тот, совсем невежливо уцапав девчонку за роскошную золотую косу,передвинул правее, чтобы не запачкала рвотой оружие и рюкзаки. Данил терпеливождал. Убедившись, что в желудке у нее не осталось ни единой капельки,удовлетворенно покачал головой. Лара попыталась приподняться, упираясь руками вземлю, ее затрясло в истерике. Данил с превеликим удовольствием, подняв ейголову, залепил две оглушительных пощечины. Пригляделся, подумал и влепил ещепарочку. Подействовало. Едва она попыталась всхлипнуть, поднял на ноги и заоралв лицо:

– Заткнуть пасть! Убью! Кому говорю, заткни пасть!Кладоискательница хренова!

У нее прямо-таки в зобу дыхание сперло. С ней, конечно, вжизни так не обращались. Данил отвесил ей последнюю, пятую оплеуху, на сей разскорее символическую. И сказал тише, но столь же зло, глядя в оторопевшее отшока и обиды бледное личико с огромными глазищами:

– Ну, довольна? Довольна, спрашиваю? Когда я тебеговорил, что все это всерьез, я это и имел в виду. Если закатишь истерику, еслибудешь хныкать, брошу к чертовой матери, ногу подстрелю и брошу, влеплю пулю вмякоть и оставлю бинт, чтобы смогла перевязаться и ползти. Если Бог тебя небросит, выползешь, а подохнешь… Будешь еще когда-нибудь гоняться за кладами?

Лара беззвучно закрыла и открыла рот, ей чертовски хотелосьплакать, но она боялась. Он ухмыльнулся про себя – вот так и учат жизни –подтолкнул ее к ручью: