– Спать у нас рано ложатся, – намекающе бросиластаруха.

– Нам, пожалуй, тоже пора, – сказал Данил. –Выезжать будем по рассвету… Готовьтесь спать, гвардия.

– А где у вас сараюшка? – спросила хозяйку Лара.

– Никаких сараюшек, – заявил Данил мрачно. –Диспозицией не предусмотрены.

Он вышел во двор, закурил, подошел к «уазику». Вскорескрипнула дверь, с крыльца сбежал дядя Миша:

– Бабка сказала белесому, чтоб заносил автомат в избу.Углядела же, клюка… Неси уж, говорит, чего уж…

– Она такая, – сказал Данил.

– Командир, ты молитву какую-нибудь не помнишь? На сонгрядущий бы?

– Да ладно тебе…

– А все ж таки. Та еще бабулька, гадом буду. Кто еезнает, что ей в голову взбредет насчет нас…

– Ладно тебе, – повторил Данил. – Взял?

– А там и так пусто, как на Северном полюсе…

Вопреки суеверным опасениям Корявого, ночь прошла спокойно,домовой никого не душил, хозяйка ни во что жуткое не превращалась. Утровыдалось прекрасное, старуха на прощанье даже напоила их парным молоком.Правда, молоко в городские глотки шло плохо. Данил его давно забыл, Валентин,оказавшийся хуторским, тоже, Лара раньше не пробовала вообще, отхлебнула паруглотков и округлила глаза:

– Такое впечатление, оно живое…

Один дядя Миша браво опростал двухлитровую банку, заявив,что вкус парного молочка он тоже забыл, но продукт полезный, а потому следуетпить, сколько влезет.

И уехали.

…Патруль им преградил путь часа через полтора.

Дорога раздваивалась, огибая необъятную гору, влево уходилаширокая, наезженная колея, где прошла бы бок о бок парочка грузовиков, вправо –однорядка, подобная той, что вела в деревню. Поперек широкой стоял «уазик»цвета хаки, свободное пространство меж ним и обочинами было перекрыто аккуратноповаленными сосенками. Рядом, на полянке, стояла выцветшая палатка. Судя повыжженному пятну под большим черным треножником с подвешенным к нему чайником,по куче пустых консервных банок в сторонке, застава обитала тут не первый день.Несмотря на раннюю пору, возле машины прогуливался стриженный под ноль детина вкепочке-«афганке» и камуфляже с нашивками ФКГЗ, с АКСУ на плече. У пологапалатки красовалось пять пар кросовок, а на растяжке сохлательняшка-безрукавка.

Детинушка браво шагнул вперед, энергично отмахивая рукой.Дядя Миша принял вправо и не спеша поехал себе дальше по свободной дороге, носзади вдруг послышался свист, и часовой потрусил следом, махая рукой к себе,разок многозначительно показав автомат.

– Вариант «Иностранец», – сказал Данил спокойно.Расстегнул ремешок кобуры, опустил предохранитель. – Давай задний.

«Уазик» пополз задним ходом. Рядом с часовым торчал еще одинкоротко стриженный, постарше лет на пять, с защитными звездочками на погонахнезастегнутой форменки – старший лейтенант. Кобура у него на поясе осталасьнерасстегнутой, а часовой держал автомат довольно небрежно.

– Ну чего, мужики? – Дядя Миша выгл янул снедовольной физиономией. – Вот те крест, не шпионы. Хочешь, подошвыпосмотри, никакой там рации не заделано…

– Кто такие? – спросил старлей лениво-бдительно.

– Интуриста с дочкой за медведем везем, –доверительно поведал Корявый. – Валютой платит, мля, тут повезешь…

Данил открыл дверцу и выпрыгнул, обозрел патрульных ипалатку с бессмысленно-радостной улыбкой импортного человека, всю сознательнуюжизнь бродившего по асфальту. Больше из палатки никто не вышел. Два автомата ктому же висят у входа, под пологом – караульщики, мать вашу…

Лейтенант дернулся было к нему, но проскочил взглядом мимо идаже немножко отвесил челюсть. Часовой реагировал столь же гетеросексуально.

Лара выпорхнула из боковой дверцы, как ослепительноевидение. Роскошные золотистые волосы, просвеченные солнцем, струились поплечам, невесомая маечка наглядно свидетельствовала, что в буржуазном мирелифчики давно сочли пережитком. Потянулась, походкой манекенщицы прошлась возлемашины и, очаровательно улыбаясь, сказала Данилу по-английски:

– Смотри, у этого офицерика такая же педерастическаяфизиономия, как у дяди Джека, наверное, тоже…

Данил ей мысленно поаплодировал – вплоть до овации. Сеймаленький экспромт, имевший целью выяснить, понимает ли старлей по-английски,достиг цели мгновенно: офицер таращился на девушку столь же умиленно-обалдело,определенно не поняв ни слова. Данил тем временем подошел вплотную к часовому –тот, глядя на Лару, непроизвольно проглотил слюну с громким чмоком – обозрелего спереди, с боков, заулыбался:

– Рашен командос? Велл, велл…

И, войдя в образ, потрогал указательным пальцем дулоавтомата, праздно болтавшегося у детины на плече. Тот и внимания не обратил,сказал завороженно:

– Ох, Серега, я бы ей вдул…

Старлей цыкнул на него, но дядя Миша с понимающей ухмылкойуспокоил:

– Да не понимают они ни хрена, переводчик вон сидит,только он с похмелья, в деревне бражки обожрался, пошевелиться не может… Чеготормозили-то?

– Ох, я бы ей… – повторил простяга-часовой.

Данил с милой улыбкой сказал ему на английском:

– Почеши себе яйца битой бутылкой, дитя мое, и жопу незабудь…

И, обойдя его, с раскованностью патентованного иностранцанаправился к палатке, стал озираться с видом крайнего любопытства.

– Куда едете? – спросил старлей, косясь на Лару.

– Сказали, вот сюда. – Дядя Миша показал ему картуи ткнул пальцем. – Говорили, тут есть медведь. Нам, честно тебе скажу,интереснее его по тайге покружить подольше, он, английская морда, поденноплатит, вот я его четвертый день вокруг деревень кручу… Да заскучал что-то, вчащобу хочет. Вы что тут делаете-то, а?

Лара, склоняя головку то к правому плечу, то к левому,разглядывала часового. Часовой млел. Данил, повернувшись вполоборота к машине,внимательно слушал.

– Сюда не надо, – тыкал пальцем в картустарлей, – тут запретка, сюда тоже соваться не стоит…

– А что вы там крутите? Спускаемый аппарат, что ли,упал?

Лейтенант поманил его пальцем и сказал потише:

– Утечка радиации, понял? Везли там одну херню наточку, а она с откоса кувыркнулась. Так что забирай в сторонку. Вот здесь чтобвас и близко не было. Мы сами в ту сторону до ветру сходить боимся, хотьдозиметр пока и не шевелится…

Судя по его лицу, он искренне верил во все, что говорил –сам попал на обманку.