Я посмотрела на Лешего, не зная, что и думать.

- Вот и будешь нянчить. А я за работу отплачу, не поскуплюсь! Не думай, что я беднее Хозяина Топей. Богатствам моим тоже счету нет. Да, моя поганочка?

- Папа! Папа! – с визгом бросилась к нему девочка, обнимая за шею.

- А коли что с детьми случиться – не спущу, - послышался зловещий шепот на ухо.

- Тоже мне! Нашел няньку! – крикнула я, собираясь уйти. Я толкнула его плечом. – Пошутили и хватит! Иначе…

- Что «иначе»? – усмехнулся Леший, видя, как у меня загораются руки болотным светом.

Я вцепилась в него руками. Одежда на нем сгорела, а он со смехом снял мои руки с себя.

- А коли с детьми сладишь, да приглянешься, - послышался шепот, а Лешего стало как-то слишком много вокруг меня. – Тогда и у нас сложится… Я не обижу… По бабам не ходок… Будешь хозяйкой терема моего... Ни в чем нужду не узнаешь… Работников тебе приведу, чтобы ты как царица сидела, да пальчиком то туда, то сюда показывала… А потом родишь мне лешачонка…

Его рука легла мне на живот, а я резко скинула ее. Морок пропал, а я очутилась в горнице, где на меня смотрели детские глаза.

- Но если приглянешься, - послышался голос. – Они у меня послушные, добрые…Только смотри, чтобы в доме чисто было… Хозяюшка!

Леший исчез, а дети переглянулись.

- Ушел папа? – переглянулись дети. И тут же начался такой погром, от которого хотелось выйти в окно.

- Лови меня! Лови! – визжала девочка, пробегая по потолку.- Теперь ты водишь!

Светлица за мгновенье превратилась в руины. Я пыталась успокоить их, но потом решила, что лучше в окно. Я вылезла в окно, очутившись на поляне. Куда бежать? Где тут болота? Так, что мы знаем про болота? Там живут комары! Чем больше комаров, тем ближе болото!

Я бежала по солнечной полянке, глядя на огромный терем, в котором что-то грохотало и хохотало на разные голоса. Я перелезала через поваленные стволы деревьев, хрустела ветками, как чипсами и бежала, бежала, бежала… Среди деревьев появился просвет. Я сделала над собой усилие и … выбежала на поляну к терему, где все еще продолжался погром. Только малышня уже бегала по крыше и визжала: «На тебе пирожок! А теперь ты водишь!».

- Так, - схватилась я за колющий бок, чувствуя, что этот морок мне просто не одолеть. Мысль о том, что учинит болотник с деревней заставила меня присесть на траву. В деревне мои бесы! Они, небось, тоже беспокоятся!

Солнце клонилось к закату. Оно уже нависало над дремучим лесом, пахнущем хвоей, травами и раскаленной от солнца землей.

- Вспоминай! – шептала я, мысленно листая книгу. – Переодеться по- лешачьи!

Я потянулась к сарафану, видя, что он и так шиворот навыворот! На всякий случай я переодела его нормально. И ломанулась обратно в лес. Пробежав метров триста, я увидела поляну, на которой стоял тот самый терем, по которому, словно маленькие обезьянки носились дети. Один лешачонок дунул на другого, а из его хоботка вылетел ветер, снося догоняющего его прямо с крыши на землю. Зато третий оказался ловчее и тут же стал невидимым.

- Плохо дело, - выдохнула я, пытаясь вспомнить еще какие-то факты про лешего. Единственное, что шло на ум – ничего не есть у лешего! Иначе останешься здесь навсегда.

Уставшее за день солнышко закатывалось за лес, а я взвыла от отчаяния. Вот это морок! Ничего не могу поделать! Ни книги, ни бесов!

- Я все папе расскажу! – послышался детский плачь. – Я упала и разбила бочку… Я все папе расскажу!

Я бросилась к девочке, которая только что чебурахнулась с крыши и сидела на траве, горько плача. То ли от боли, то ли от обиды, что больше не играет.

- Тише, - не выдержала я, поднимая ее на руки. – Ну чего ты ревешь? А? Где болит? Покажи…

- Ножку зашибла, - вздохнула лешачка.

Я усадила ее на траву, не видя ни раны, ни повреждений.

- Давай ты не будешь так бегать, и больше не упадешь! – предложила я, видя, как с крыши свесилась чумазая мордочка одного из братьев. Терему срочно требовался капитальный ремонт. А мне капитальные успокоительные.

- Ой! Бабочка! – послышался радостный голос, а девочка ловко выбралась у меня из рук и побежала за бабочкой.

- Так! – выдала я, глядя на это безобразие. Если кто-то из них убьется, то леший с меня голову снимет! А если с меня снимут голову, то думать я не смогу! И сбежать тоже!

- Вы знаете, кто я? А? – уперла я руки в боки. – Я – болотная ведьма! И те, кто шалят и носятся, тех превращу в лягушек!

- А ты поймай, ведьма! – веселились лешачата. – Гляди, я сейчас упаду!

Один из них повис на коньке, словно вот-вот свалится.

- А я уже падаю! – крикнули с другой стороны дома. Я бросилась туда, а лешачонок упал на землю и закрыл глаза.

От испуга я кинулась к нему, пытаясь привести его в чувство. Но он тут же вскочил, показал язык и бросился бежать, едва не боднув меня головой.

- Ой, а меня жук укусил! – плакала девочка на поляне, пока я мчалась к ней. Стоило мне добежать до нее, она исчезла, а возле дома послышался смех.

Солнечный луч, который я умоляла остановиться, окрасил деревянный сруб терема малиновым. Красивые резные ставни, резной конек, все стало цвета варенья. Даже зеленые деревья стали слегка розоветь.

- Это – конец, - выдохнула я, закрывая глаза и опуская голову. Сердце, которое нашло в себе силы поверить мне, разбито. Маленький огонек, не знавший любви и считавший, что если удалось купить ее раз, то можно покупать ее постоянно, превращается в бессердечное чудовище.

Может, следовало вести себя, как ужасная няня. Чтобы Леший разочаровался во мне и выпустил побыстрее. Возможно, я еще успею!

Внезапно дети притихли, юркнув в терем. Я бросилась за ними, слыша, как скрипит и ворочается лес.

- Папа пришел! – послышался радостный крик, а где-то от терема отвалилась ставня.

Я опомниться не успела, видя как перед нами вырастает Леший.

- И кто это все сделал? – спросил он, осматривая горницу.

- Она! – ткнули пальцами в меня лешачата. Они сидели на скамеечке рядком, как ангелочки. – Как забушевала, как забесилась! И по крышам бегала!

- Что?! Я?! – ужаснулась я, глядя на этих красавцев, похожих на присяжных.

– Да полно, живы и хорошо. Управилась, значит! - произнес Леший.

Я снова опомниться не успела, как вещи встали на свои места. Терем заскрипел, заворочался, а ставни опять вернулись на место. Зато посреди горницы стоял накрытый стол, ломящийся от угощений. Внутри что-то одобрительно заурчало.

- Садись, няня, - послышался голос Лешего. А подле него было место. Я неловко села, в надежде с ним поговорить. Может, удастся его убедить!