том, что он может справиться не только с реальными опасностями, о которых рассказывают ему родители, но и теми преувеличенными его фантазией опасностями, которые страшат его.

Злая волшебница, порождение фантазии ребенка, будет преследовать его. Но если эту ведьму можно столкнуть в ее же собственную печь и сжечь, это означает, что ребенок может поверить в то, что способен избавиться от нее собственными силами. Пока дети будут верить в существование волшебниц, то есть пока не настанут времена, когда детям более не придется находить воплощения в виде людей для своих представлений, изначально лишенных формы, взрослым нужно будет рассказывать им сказки, где дети, проявляя сообразительность, избавляются от этих преследователей, порожденных их же собственным воображением. И когда дети преуспевают в этом, полученный опыт оборачивается для них огромным богатством — точь-в-точь как для Гензеля и Гретель.

«Красная Шапочка»

Кто из нас, услышав сказку о Красной Шапочке, способен позабыть образ очаровательной невинной девочки, проглоченной волком? В истории о Гензеле и Гретель волшебница только собирается съесть детей; в «Красной Шапочке» волк на самом деле пожирает и бабушку, и ребенка. Как и многие другие сказки, «Красная Шапочка» существует во множестве вариантов. Наиболее популярна из них сказка братьев Гримм, где Красная Шапочка и бабушка возрождаются к жизни, а волк несет заслуженное наказание.

Однако начало существованию этой сказки в литературе положил Шарль Перро[97]. Именно под названием, которое дал сказке он (Petit Chaperon Rouge, в английском переводе — Little Red Riding Hood), она более всего известна на английском языке, хотя заглавие, данное ей братьями Гримм, — The Little Red Cap[98] — подходит лучше. Однако Эндрю Лэнг, один из самых эрудированных и проницательных исследователей сказок, замечает, что, если бы другие варианты «Красной Шапочки» завершались так же, как у Перро, они не стоили бы нашего внимания, так же как и сказка французского автора[99]. Возможно, «Красную Шапочку» в самом деле ждало забвение, если бы благодаря появлению версии братьев Гримм эта история не стала одной из самых известных на свете. Но так как история литературного бытования этой сказки начинается с варианта Шарля Перро, мы должны первым делом рассмотреть — и лишь затем проигнорировать, как советует Лэнг, — именно его.

Подобно другим вариантам сказки, хорошо знакомым любому читателю, текст Перро начинается с рассказа о том, как бабушка сшила внучке красный капюшон (или шапочку), от которого и пошло ее прозвище. Однажды мать послала Красную Шапочку отнести гостинец больной бабушке. Дорога пролегала через лес, где девочка встретилась с волком. Волк не осмелился съесть ее, потому что в лесу были дровосеки; он спросил Красную Шапочку, куда она идет, и та дала ему ответ. Волк спросил, где живет бабушка, и девочка в точности все объяснила. Затем волк сказал, что тоже хочет навестить бабушку, и пустился прочь со всех ног, в то время как Красная Шапочка то и дело медлила в пути.

Волк проник в дом бабушки, притворившись Красной Шапочкой, и тут же проглотил старуху. В сказке Перро он не переоделся в платье бабушки, а просто улегся в ее постель. Появляется Красная Шапочка, и волк предлагает ей лечь к нему в кровать. Красная Шапочка раздевается, ложится в постель и, видя, как бабушка выглядит раздетой, восклицает: «Бабушка, какие у тебя большие руки!» На это волк отвечает: «Это чтобы крепче обнять тебя!» Затем Красная Шапочка замечает: «Бабушка, какие у тебя большие ноги!» — и получает ответ: «Это чтобы лучше бегать». За этим обменом репликами, отсутствующим в сказке братьев Гримм, следуют всем известные вопросы о больших ушах, глазах и зубах бабушки. На последний вопрос волк отвечает: «Это чтобы съесть тебя!» «И, сказав так, злой волк бросился на Красную Шапочку и проглотил ее».

На этом перевод Лэнга, как и многие другие варианты, завершается. Но оригинальный текст Перро имеет продолжение — маленькое стихотворение. В нем содержится мораль, которую следует извлечь из сказки: хорошеньким девушкам не следует слушать всех подряд. А если они будут так поступать, то их подкараулит и съест волк, и в этом не будет ничего удивительного. Что же до волков, они появляются в самых разных обличьях, и опаснее всего из них вежливые волки, в особенности те, что следуют за юными девушками по улицам и даже заходят к ним в дом. Перро стремился не только развлечь слушателей — каждая его сказка несла в себе назидание морального свойства. Неудивительно, что он вносил в тексты соответствующие изменения[100]. К несчастью, тем самым он в значительной мере лишал их смысла. По ходу повествования никто в его сказке не предупреждает Красную Шапочку о том, чтобы она не задерживалась по пути к дому бабушки или не сходила с правильной дороги. Также остается непонятным, почему должна погибнуть бабушка, хотя она не сделала ничего дурного.

В изложении Перро «Красная Шапочка» в значительной мере утрачивает обаяние из-за того, что нам очевидно: волк в этой сказке не прожорливый зверь, но метафора, и эта метафора сдерживает воображение слушателя. Подобные упрощения и однозначно выраженная мораль превращает то, что могло бы стать сказкой, в поучительную историю, в которой, что называется, все разложено по полочкам. Из-за этого слушатель не может дать волю воображению и наделить сказку личностным смыслом. Перро разъясняет все до последней буквы, он рационально интерпретирует замысел своей истории и в результате оказывается в плену своей интерпретации. К примеру, когда девочка раздевается, ложится к волку в постель, а тот говорит ей, что сильные руки нужны ему для того, чтобы крепче ее обнять, воображению не остается никакой пищи. Волк прямо и недвусмысленно соблазняет Красную Шапочку; она не пытается ни убежать, ни защищаться, а это значит, что либо она глупа, либо желает поддаться соблазну. Но в обоих случаях подобный персонаж вовсе не годится для идентификации. Из-за этих подробностей на месте наивной, симпатичной девочки, которую убедили пренебречь предостережениями матери и которая развлекается невинным, с ее точки зрения, способом, появляется не кто иная, как падшая женщина.

Если кто-то разъясняет смысл сказки ребенку, он уничтожает ее ценность для него. Перро поступает еще хуже: он, можно сказать, не оставляет на теле смысла живого места. Во всех хороших сказках можно выделить несколько смысловых уровней, и никто, кроме самого ребенка, не знает, какие смыслы имеют для него значение в настоящий момент. Подрастая, ребенок обнаруживает новые аспекты в хорошо знакомых сказках, и благодаря этому он убеждается, что его понимание стало более зрелым, ведь теперь в той же самой