Сказка обращается к нам как на сознательном, так и на бессознательном уровне и потому не нуждается в том, чтобы избегать противоречий, ведь противоречия с легкостью сосуществуют в нашем бессознательном. Если мы попытаемся ориентироваться на другой смысловой уровень, нежели выбрали прежде, то можно увидеть судьбу бабушки Красной Шапочки в совершенно ином свете. Слушатель сказки имеет все основания удивиться, почему волк не съедает Красную Шапочку, как только встречает ее, то есть при первой возможности. Перро, что характерно для него, предлагает рациональное на первый взгляд объяснение: волк бы так и сделал, если бы не испугался дровосеков, находившихся где-то поблизости. Поскольку на протяжении всей сказки Перро волк — это мужчина-соблазнитель, такое объяснение вполне приемлемо: соблазнитель боится, что люди увидят и услышат, как он посягает на девочку.

В сказке братьев Гримм все происходит совершенно иначе. Нам дают понять, что задержка вызвана чрезмерной жадностью волка. «Славная девочка, — подумал про себя волк, — лакомый был бы для меня кусочек; повкусней, пожалуй, чем старуха; но, чтоб схватить обеих, надо дело повести похитрей» (122). Но это объяснение неудовлетворительно: волк мог съесть Красную Шапочку на месте, а затем перехитрить бабушку точно так, как это описано в сказке.

Поведение волка в варианте братьев Гримм обретает смысл, если допустить, что, если волк хочет съесть Красную Шапочку, ему прежде нужно разделаться с бабушкой. Пока материнская фигура (бабушка) находится поблизости, ему не овладеть девочкой[106]. Но когда эта фигура устранена, для героини открывается возможность действовать в соответствии со своими желаниями. До тех же пор, пока мать была поблизости, желания эти оставались подавлены. На этом уровне в сказке затрагивается бессознательное желание девочки быть соблазненной отцом (волком).

В пубертатном периоде, когда девочка вновь испытывает такое раннее переживание, как эдипова тоска, ее желание в адрес отца, стремление соблазнить его и желание быть соблазненной им вновь оживают. Затем девочка чувствует, что заслуживает страшного наказания матери (а может быть, и отца) за свое желание отобрать его у матери. Пробуждающиеся в подростковом возрасте ранние эмоции не ограничиваются эдиповыми переживаниями — они включают в себя еще более ранние тревоги и желания, которые также уснули на время, а теперь вновь дают себя знать.

Еще один уровень интерпретации сказки позволяет предположить, что волк не съедает Красную Шапочку на месте оттого, что хочет прежде лечь с ней в постель: сперва между ними должен произойти сексуальный контакт, и только потом волку предстоит сожрать героиню. Дети в большинстве своем не знают о существовании животных, у которых в процессе соития погибает одна из особей, однако эти деструктивные коннотации находят весьма живой отклик как в сознательном, так и в бессознательном ребенка — настолько живой, что большинство детей видит в половом акте прежде всего насилие, которое совершает один партнер над другим. Когда Джуна Барнс пишет: «Дети знают кое-что, о чем не могут рассказать: им нравится, что Красная Шапочка и волк оказываются в постели!»[107] — я полагаю, она намекает, что ребенок бессознательно уравнивает между собой сексуальное возбуждение, насилие и тревогу. Это странное сочетание противоположных эмоций, свойственное представлениям ребенка о сексуальном, обеспечивает притягательность сказки на бессознательном уровне как для детей, так и для взрослых, которым она смутно напоминает о том, как завораживал их в детстве секс.

Те же подспудные чувства нашли выражение в творчестве еще одного автора. Гюстав Доре в одной из своих знаменитых иллюстраций к сказкам изобразил Красную Шапочку и волка в одной постели[108]. Волк на рисунке ведет себя тихо, но девочку, глядящую на лежащего рядом зверя, по-видимому, обуревают противоречивые чувства. Она не пытается убежать и выглядит в высшей степени заинтересованной ситуацией, которая одновременно влечет и отталкивает ее. То же любопытство в отношении секса и всего, что связано с ним, властвует над сознанием ребенка. Вернувшись к утверждению Джуны Барнс, отметим, что именно это ощущают дети при мысли о Красной Шапочке, волке и их отношениях, но не могут выразить словами, и потому история носит столь захватывающий характер.

Именно эта «роковая» завороженность сексом — она ощущается одновременно как величайший восторг и сильнейшая тревога — связана с эдиповой тоской маленькой девочки по отцу и с возвращением этого переживания в иной форме в пубертатный период. Когда бы ни возобновились эти эмоции, они неизменно напоминают о стремлении маленькой девочки соблазнить отца и влекут за собой другие воспоминания о желании стать жертвой соблазна с его стороны.

В сказке Перро акцент делается на сексуальное соблазнение, но для сказки братьев Гримм верно противоположное. В их варианте сексуальность не упоминается ни прямо, ни косвенно; возможно, на нее делается тонкий намек, но слушателю фактически требуется самостоятельно привнести эту мысль для лучшего понимания сказки. Для ребенка сексуальная подоплека остается неосознанной, как и должно быть. На уровне сознательного ребенок понимает: плохо не то, что Красная Шапочка собирает цветы, — плохо то, что она не слушается матери. Так нельзя поступать, когда ты должен выполнить важное задание во благо родителей или деда и бабушки, на что они имеют полное право. Главное противоречие наблюдается между интересами ребенка, которые он почитает законными, и тем, чего, как он понимает, хотят от него родители. История подразумевает, что ребенок не знает, какую опасность для него таит в себе потворство собственным желаниям, невинным на первый взгляд, и ему необходимо узнать об этой опасности. В противном случае, предостерегает сказка, его научит сама жизнь, и урок дорого обойдется ему.

В «Красной Шапочке» выведены внутренние процессы, характерные для пубертата. Волк символизирует ощущение, возникающее у ребенка: поступая вопреки уговорам родителей и пытаясь соблазнить (или испытать искушение), он чувствует себя плохим. Когда ребенок сходит с дороги, предначертанной ему родителем, он сталкивается с «плохостью» и опасается, что она поглотит и его, и родителя, чье доверие оказалось обмануто. Но, как далее сообщает история, за «падением» может последовать «воскресение».

В отличие от Красной Шапочки, которая поддается искушениям, исходящим от «оно», и тем самым предает мать и бабушку, охотник не позволят эмоциям взять власть над собой. Увидев волка, спящего в постели бабушки, он восклицает: «А-а! Вот ты где, старый греховодник! Я уж давненько тебя разыскиваю» (123). Первое, что приходит ему в голову, — застрелить волка. Но голос «я» (или разума) оказывается сильнее побуждений со стороны «оно» (то есть гнева в адрес волка), и охотник понимает, что гораздо важнее попытаться спасти бабушку, чем поддаться гневу и убить хищника на месте. Охотник сдерживает себя; вместо того чтобы застрелить волка, он