В таверне было темно и дымно. Это было известное место схода протестантов, и сегодня все ставни были закрыты, а воздух буквально пропитан тревогой. Пахло кожей, опилками и пролитым элем. Всякий раз, когда дверь открывалась и в нее врывался порыв свежего ветра с улицы, все глаза устремлялись к ней в надежде на новости.

Маккон с Кромптоном сидели за столом, пили и играли в кости. Пит, привалившись к стене, пытался привести в порядок мысли. Сцена перед мастерской на площади Дорада вновь вывела на передний план плащаницу. Он не мог отделаться от ощущения, что появление в Тулузе Кромптона в сопровождении его кузена Деверо куда более связано с ней, нежели с желанием оказать поддержку братьям-гугенотам. На мгновение у него даже закралось подозрение, не мог ли Кромптон быть причастен к гибели мастера.

– Per lo Miègjorn, – пробормотал он вполголоса пароль, который у него потребовали назвать в комнате над таверной в Каркасоне. – «За Юг».

Пит поднялся. У него слишком разыгралось воображение. Они ведь с Кромптоном по одну сторону баррикады, разве нет? Да, этот человек ему не по душе, но это еще не делает его злодеем.

И тем не менее Пит не мог отделаться от ощущения, которое кольнуло его в доме призрения: что-то не так. Какая-то вскользь сказанная фраза, которая не должна была быть произнесена. Он покосился на Кромптона, который готовился бросить кости.

И все-таки…

Дверь вновь открылась, и в таверну вошел гонец. Безошибочно вычислив среди собравшихся гугенотов старшего, он направился к нему. Пит шагнул поближе, чтобы послушать, о чем будет идти речь.

– Перед главным входом в монастырь выставили алебардщиков, людей сенешаля. Судьи тоже обзавелись частной охраной. Они утверждают, что городскую стражу контролируют гугеноты, поэтому рассчитывать на защиту с ее стороны нельзя.

– Вздор.

– Такую причину назвал парламент.

Капитан покачал головой:

– Переговоры уже начались?

– Вот-вот начнутся.

– И председательствует на них Жан де Мансенкаль, как мы слышали?

– Да, сударь.

– И у нас есть внутри свои люди, которые будут сообщать нам о том, что там говорится?

– Есть.

Капитан взмахнул рукой:

– Отлично. Доложите мне, как идут дела, через час.

Пит проводил посланца взглядом, потом уселся рядом с Макконом. Они говорили по-английски, и Кромптон снова пытался затеять ссору.

– Ваш пастор с амвона призывает к бунту, – произнес Оливер. – Прямо-таки рвет и мечет. Вполне правомерно, на мой скромный взгляд. Но он подстрекатель, а не миротворец.

– Согласен, Баррель – человек прямолинейный, – осторожно отозвался Маккон.

– Он поносит герцога Гиза. – Кромптон сгреб со стола кости и сунул их в карман. – Если эти разговоры зайдут не в ту степь, у вас недостаточно людей, чтобы овладеть городом без подкреплений извне.

Пит подался вперед:

– Мы вовсе не планируем овладевать городом. Нам нужен справедливый мир, а не война.

– А Юно с Конде в Орлеане, по-вашему, что делают? Планируют охотничью вылазку? – расхохотался Кромптон.

Пит вспыхнул.

– Чем вы, Кромптон, были заняты сегодня весь день, пока мы тут вкалывали? – осведомился он. – И Деверо тоже? Кстати, где он? Он до сих пор не вернулся.

– На что это вы намекаете?

– Я задал вам этот вопрос совершенно без всякой задней мысли, Кромптон. А что? Вам есть что скрывать?

– Катись ты к черту, Рейдон. – Кромптон поднялся и, ни слова больше не говоря, вышел за дверь, так ею хлопнув, что она заходила ходуном на своих петлях.

– Знаю, знаю, – сказал Пит, чувствуя на себе вопросительный взгляд Маккона. – Глупо было его злить, можешь мне даже не говорить.

– Вообще-то, я всего лишь хотел спросить, в чем причина столь острой неприязни между вами? – улыбнулся Маккон.

– Он скользкий тип, а его кузен и того хуже, – ответил Пит. – Хотел бы я знать, зачем они в Тулузе.

– Они утверждают, что приехали оказать нам поддержку. Думаешь, за этим стоит какой-то скрытый мотив?

– Не исключено, – пожал плечами Пит.

– Шпионы?

– Честное слово, Джаспер, я не знаю. Может, они и шпионят, но на кого? На нас или на них? Деверо, похоже, куда хочет, туда и ходит. У него в Тулузе множество связей.

– Но Кромптона ты недолюбливаешь сильнее.

Пит протянул руку к своей кружке.

– С ним что-то не так.

– Поэтому он называет тебя другим именем? – мягко спросил Маккон. – Рейдон, я ничего не путаю?

Пита обожгло стыдом.

– Друг мой, прости меня. Я хотел тебе рассказать, когда мы узнаем друг друга получше.

– Не нужно извиняться.

– Нет, нужно. Когда я только приехал в Тулузу в марте, у меня были причины скрывать свое настоящее имя. Поэтому я взял себе другое.

– И стал называться Жубером. Или это твое настоящее имя, а Рейдон – псевдоним?

– Нет, меня зовут Рейдон. – Плечи Пита поникли. Маккон повел себя так благородно, узнав о его обмане, что от этого он чувствовал себя еще хуже. – Мне действительно очень стыдно, Джаспер.

Маккон вскинул руку:

– Это не имеет никакого значения. Кромптон, при всем твоем недоверии, прав в одном. Говорят, что принц Конде в Орлеане поднял мятеж. Мне доподлинно известно, что Со неделю назад получил приказ c требованием обеспечить кампанию принца деньгами и оружием.

– Ты считаешь, что у них есть план взять Тулузу?

– А ты как считаешь?

Пит понизил голос:

– До меня дошли слухи, что с ключей от некоторых городских ворот, в том числе от Вильневских ворот, были тайно сняты слепки.

– Когда?

Пит, удивленный напряженным тоном Маккона, поднял на него глаза:

– Я точно не знаю. Где-то на прошлой неделе.

– Кто тебе сказал?

Пит покачал головой:

– Один из солдат-гугенотов у ратуши. Я, честно признаться, и не обратил особого внимания. Решил, что это очередная выдумка. Сейчас каких только слухов не ходит, один другого нелепей. Я лишь надеюсь, что здравый смысл возьмет верх и наши предводители – и их тоже – поставят на первое место благо Тулузы, а не собственную жажду славы.

Маккон помолчал, потом поднял свою кружку:

– За это я и выпью.

Несмотря на все разговоры о мире, особого оптимизма Пит не испытывал. Он-то цеплялся за надежду, что тайники с оружием, щедро разбросанные по городу как в протестантских, так и в католических домах, носили характер средства устрашения. Однако сегодня, в ходе событий этого долгого дня, он осознал, что находится в меньшинстве.