По получении этой депеши не могли бы Вы ответить нам относительно деталей и обстоятельств закрытия опиумного пути. Убедитесь в том, что решение данного вопроса не отложено[307].

При всем благодушии королевы Виктории письмо она так и не получила. И хотя оно было даже напечатано в газетах, вряд ли прочла.

Когда стало ясно, что ответа не последует, китайский император потребовал, чтобы Линь Цзэсюй переходил к действиям, что тот и сделал. Он арестовал китайских торговцев опиумом и взял в осаду иностранные фабрики и склады, пока они не выдали запасы наркотика, которые затем были полностью уничтожены. Однако британские торговцы требовали компенсации. Ни Линь Цзэсюй, ни его император не собирались ее предоставлять. Они надеялись, что этим дело закончится, что англичане признают свою неправоту и начнут торговать товарами, которые не служат истреблению тех, кто их покупает. Но они забыли об упрямстве и высокомерии Британской империи и ее исключительной заинтересованности в беспрепятственном обогащении.

Они не могли представить, что британцы пришлют военные корабли, чтобы вернуть купцам их деньги. Однако Британия, безусловно, была фискально-милитарным государством. Деньги от продажи опиума и других торговых операций шли на содержание военно-морского флота, перед которым основной задачей ставили поддержание денежного потока. Словно предвещая, что произойдет, когда американцы доберутся до Японии, британцы явились с оружием, многократно превосходящим все, что было на вооружении у китайцев.

Так началась первая из опиумных войн. Британцы наголову разбили китайцев, обязав их заплатить за весь яд, привезенный в их страну, а также уступить Британской империи Гонконг. (Китай получил его обратно лишь в 1997 году.) Страшнее всего было то, что британские чужаки отстояли право китайских граждан отвернуться от принципов надлежащего поведения. Произошло не просто столкновение культур, а столкновение индивидуализма и коллективизма. Чужаки санкционировали отказ от ли в пользу пагубной зависимости. Это положило начало столетию унижения — китайская нация была опозорена и вынуждена испытывать стыд. Ее переполнял бэй де.

В течение последующих ста лет Китай переживет еще немало унижений. Он проиграет Вторую опиумную войну, в ходе которой будет разрушен императорский дворец. Он потерпит поражение от Франции, Японии и России и потеряет еще больше территорий. Вдобавок вспыхнут внутренние конфликты. Антиимпериалистическое Ихэтуаньское — или Боксерское, как называли его британцы, — восстание в 1899 году против иностранного вмешательства было подавлено не силами китайской армии, а вследствие вторжения на территорию Китая восьми государств: США, Австро-Венгрии, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Японии и России. Затем во время Первой мировой войны Япония выдвинула двадцать одно требование, получив еще больше власти над территориями Китая и его экономикой. Несмотря на то что в 1911 году в результате Синьхайской революции, синьхай гэмин, Китаю удалось стать республикой, он по-прежнему оставался довольно беззубым. Японский контроль над Китаем в итоге был ограничен иностранными державами, в частности Великобританией и США. Очередное унижение.

Затем грянула Вторая мировая война. По убеждению некоторых историков, для Китая она началась в 1931 году, когда японцы вторглись в Маньчжурию, область на северо-востоке Китая. Когда Китай обратился к Западу за помощью в защите своих территорий, Японии слегка дали по рукам, и та в результате вышла из Лиги Наций. При этом Маньчжурию японцы не оставили. Чтобы еще сильнее унизить Китай, Япония вернула на престол императора, которого китайцы отстранили от власти в 1911 году, и император Пу И стал марионеточным правителем провинции.

Конфликт возобновился в 1937 году, когда Япония начала полномасштабное вторжение в Китай. Поскольку вес Японии как державы «оси» возрастал и она вступила в союз с Италией и Германией, конфликт оказался втянут в торнадо Второй мировой войны. Запад снова немного помог: предоставил достаточно ресурсов, чтобы Китай мог продолжать бороться до конца. Однако когда этот конец настал, оказалось, что до Китая никому нет дела. Япония ушла из Китая, только когда — во второй раз за свою историю — ее поставили на колени американские технологии. На этот раз это были не военные корабли, а атомные бомбы, превратившие Хиросиму и Нагасаки в апокалиптические пустоши.

Я рассказываю вам все это, потому что без представления о позоре, вынужденном бесчестии и унижении, которым подвергался Китай на протяжении довольно длительного периода своей истории, сложно понять, как и почему тактика Коммунистической партии сработала. О том, как коммунистам удалось взять верх над Гоминьданом, по-прежнему ведутся споры. Чаще всего историки приходят к выводу, что все свелось к чему-то обыденному — например, коммунисты превзошли националистов в национализме или предложили лучшую альтернативу земельной реформы. Одни ссылаются на то, что коммунисты прибегали к символизму, чтобы лучше закрепиться в народном сознании. Другие считают, что дело в дисциплине. Коммунисты просто были организованы лучше, чем Гоминьдан. Однако во всех этих версиях, вне зависимости от их убедительности, упущена одна важная деталь.

Ключевым аспектом стратегии коммунистов была техника тигао цин сюй, или «эмоционального подъема». Она включала такие приемы, как сысян гайцзао (преобразование мыслей), суку (высказывание горечи), пипин-цзыво пипин (самокритика) и кунсу (обличение)[308]. Техника эмоционального подъема опиралась в том числе на традиционные практики: боевые искусства, медитацию, обеты и другие способы создания нового, лучшего дао и вместе с ним новых, лучших правил ли. Коммунистам было важно показать людям, что ли националистов так же ошибочно, как слишком торопливое переживание большой утраты. Было важно разблокировать национальную ци, чтобы излечить страну от столетнего приступа бэй де.

Мао Цзэдун, безусловно, знал, как поднять дух и лучше всего перенаправить чувства людей. В рамках своего плана по завоеванию умов и, что более важно, сердец КПК, помимо собраний критики и борьбы, устраивала настоящие песенно-танцевальные представления. Коммунисты ставили спектакли, изображая землевладельцев и чиновников так, что это вызывало у публики сильные эмоции: смех, гнев, печаль. Журналист, который брал интервью у одного из солдат после Великого похода китайских коммунистов, обнаружил, что:

…у пропаганды в коммунистическом движении не было оружия более мощного и способа манипуляции более искусного, чем театральные труппы красных… Когда красные занимали новые районы, именно Красный театр успокаивал напуганных людей, давал им минимальное представление о программе коммунистов и распространял достаточное количество революционных идей, чтобы завоевать доверие народа[309].

С помощью пьес коммунисты стремились пробудить жажду мести по отношению к народам, унизившим Китай и пытавшимся сбить его с пути. Конечно, такой подход подразумевал не только театральные постановки. Профессор Элизабет Перри отмечает: «[Пьеса] была в некотором смысле метафорой