В июле 1961 года в штаб-квартире «Сименс» на Виттельсбахер Платц в Мюнхене состоялась первая встреча переговорщиков с Вальтером Боттерманном, главным юристом группы компаний «Вальтер Боттерманн Груп». Оказалось, что стороны придерживаются совершенно разных точек зрения. К тому времени Конференция знала имена около 2000 выживших узников и собрала десятки документов об использовании труда заключенных концлагерей компанией «Сименс». Боттерманн казался удивленным. Он утверждал, что в «Сименс» работало очень мало заключенных из лагерей и к концерну не могло быть никаких претензий, если учесть сложившиеся обстоятельства. Факты противоречили его утверждениям, и Боттерманн попросил отсрочки.

На следующей встрече в конце октября 1961 года Бен присутствовал вместе со своим коллегой Солом Кэйганом и Катценштейном. Боттерманн настаивал, что «Сименс» нельзя сравнивать с «И. Г. Фарбен» или «Круппом». Скорее, компания была вынуждена использовать заключенных концлагерей. В конце концов юристы «Сименс» согласились заплатить два миллиона марок. «Это предложение мы сразу же отвергли», – вспоминал Бен.

Перед тем как состоялась очередная встреча, еврейским представителям «широко улыбнулась удача». Им удалось найти внутренний сорокатрехстраничный отчет от 31 октября 1945 года об «эксплуатации иностранных гражданских работников, военнопленных, евреев и узников концлагерей», который архивариус концерна «Сименс» скрыл от них. Находка оказала большое влияние на дальнейший ход переговоров. Внутренний отчет компании опровергал основные аргументы, выдвинутые юристами «Сименс». Так стало известно о том, что на двух основных заводах работало 3900 заключенных концлагерей – почти в два раза больше, чем сообщал Боттерманн. На основании новых данных и дополнительных материалов, представленных Конференцией по претензиям в поддержку своих аргументов, компания «Сименс» утроила свое предложение.

Заключительный раунд переговоров состоялся 8 мая 1962 года. Он длился четыре часа и был «крайне неприятным». Боттерманн заявил, что его предприятие добровольно оказало щедрую поддержку. Он представил проект договора, в котором было сказано, что компания «Сименс» произведет платеж, но не признает «юридических или моральных обязательств». Бен был в ярости: «Я понимал отрицание юридической ответственности, но отказ от моральных обязательств меня насторожил. Это выглядело так, словно даже малейшее чувство ответственности за то, что произошло с евреями, было отброшено в сторону». Однако главный юрист «Сименс» настаивал на своей формулировке. «Я с возмущением спросил, почему компания вообще заключает соглашение, если она считает, что не имеет ни юридических, ни моральных обязательств. Ответ так и не поступил», – рассказывал Бен позже. Поэтому Бен предложил записать в контракте, что «Сименс» действовала исключительно под давлением со стороны еврейских организаций, и «тогда общественность узнала бы, почему был произведен платеж». Такая формулировка, в свою очередь, не нравилось противоположной стороне. Представители «Сименс» по-прежнему утверждали, что компания не могла препятствовать привлечению труда заключенных в концлагерях и что она сделала все, что в ее силах, чтобы облегчить страдания подневольных рабочих. В заключение они заявили, что платеж основан на «моральных соображениях», а не на «моральных обязательствах».

Соглашение было датировано 24 мая. По большому счету оно было похоже на соглашение с Круппом. «Сименс» согласился на авансовый платеж в размере пяти миллионов марок. Если этой суммы будет недостаточно для перевода 5000 марок каждому заявителю, то к ней будут добавлены еще два миллиона. Фактически, включая начисленные проценты, было распределено 7 184000 марок. Около 6000 бывших заключенных лагеря подали заявления, однако только треть из них была рассмотрена из-за «ограничительных условий договора». Ни один из них не получил более 3300 марок за то, что бесплатно работал на концерн в самых тяжелых условиях.

Споры с «Рейнметалл Берлин», вторым по величине производителем оружия в национал-социалистическом Германском рейхе, были еще более бурными. После слияния компания была переименована в «Рейнметалл-Борзиг АГ», а с 1956 года, после смены владельца, вернулась к первоначальному названию.

В деле были все признаки политического триллера высшей пробы: юридические споры, дошедшие до Федерального конституционного суда, вмешательство высших государственных органов Германии и США, спорная сделка с оружием, возмущенная общественность и очень разные участники. С одной стороны – две еврейские девушки, которых взяли в «Рейнметалл-Борзиг» в качестве подневольных рабочих, с другой стороны – могущественные начальники оборонного предприятия, часть из которых были активными нацистами. Идейным вдохновителем еврейской делегации на переговорах был Бен, а в противоположном лагере слово взял адвокат и заместитель председателя наблюдательного совета Отто Кранцбюлер. У него тоже было известное прошлое: он был кем-то вроде тяжеловеса среди адвокатов в Нюрнберге; за его услуги заплатили гросс-адмирал Дёниц, Альфрид Крупп, Одило Буркарт, главный представитель Фридриха Флика, и Герман Шмитц, председатель правления «И. Г. Фарбен». Теперь полемика вступила в новый раунд и с другими участниками.

Начало было отмечено исками, поданными в конце 1957 года Ирен Райнхарц и Юдит Булс, которые еще девочками – с июля 1944 года по март 1945 года – принудительно и без оплаты работали на «Рейнметалл» в Зёммерде под Бухенвальдом. Их семьи, происходившие из Чехословакии, были убиты в Аушвице. Местный суд Берлина-Шарлоттенбурга 15 ноября 1959 года отклонил их иски на том основании, что иски поданы слишком поздно. Поскольку следующая вышестоящая инстанция приняла противоположное решение по другим делам, Конференция по претензиям решила передать эти два противоречащих друг другу решения в Федеральный Верховный суд в Карлсруэ. В феврале 1963 года и марте 1964 года суд отклонил иски как необоснованные. Немецкие судьи интерпретировали принудительный труд заключенных как часть военных усилий рейха. По их мнению, претензии граждан других государств, которые были привлечены к труду в качестве подневольных работников, могут быть рассмотрены только в окончательном мирном договоре. Вопрос о том, будет ли такой договор заключен и когда, не принимался во внимание. «Только судьи забыли о следующем эффекте их вердикта: отложенное правосудие – это отказ в правосудии», – заключил Бен.

Случилось так, что незадолго до этого апелляционный суд в Штутгарте постановил, что гражданин Германии, который, будучи узником концлагеря, принудительно работал на авиационном предприятии «Хейнкель», имеет право подать иск. «Это решение в пользу немецкого истца представляет собой явную дискриминацию всех негерманских истцов, рассмотрение дел которых высший суд отложил до подписания окончательного мирного договора», – считал Бен. Это позволило передать дела двух женщин в Федеральный конституционный суд, поскольку принцип равенства Основного закона был проигнорирован. Но еще до того, как закон вообще вступил в силу, сценарий был изменен из-за драматического развития событий в США.

В ноябре 1964 года американские средства массовой информации сообщили о предстоящей сделке по продаже оружия между «Рейнметалл» и Соединенными Штатами. Пентагон хотел купить в Германии 20-миллиметровые автоматические пушки. Это была первая поставка оружия в Америку с момента становления ФРГ. В то же время стало известно, что старый оружейный завод в Спрингфилде, штат Массачусетс, должен быть закрыт. Это настроило местных жителей против правительства в Вашингтоне. Некоторое время спустя мэр Спрингфилда Чарльз В. Райан объявился в нью-йоркском офисе Бена. Ему нужна была информация о деятельности «Рейнметалл» в нацистскую эпоху. «С этим вопросом он обратился точно по адресу», – заметил Бен и сообщил мэру, что компания использовала более 5000 заключенных концлагерей. «Мэр Райан отправился в Вашингтон, чтобы вновь поднять вопрос о проблеме, и сказал, что с радостью примет любую помощь, – рассказывал Бен. – Я решил передать факты второму человеку в Министерстве обороны, Сайрусу Вэнсу».