В конце концов, бывшие еврейские подневольные работники получили даже чуть больше 27 миллионов марок; дополнительная сумма образовалась за счет набежавших процентов за вычетом административных расходов. Уполномоченные в 42 странах получили отчисления. Наибольшие суммы приходились на Израиль, США, Францию, Канаду, Западную Германию, Венгрию и Чехословакию. Однако были жертвы нацизма, которые отказались принять компенсацию. Один благочестивый еврей написал в Компенсационно-трастовое общество 23 декабря 1963 года, что в Аушвице убили всю его семью, состоявшую из 56 человек, а сам он чудом выжил. У него были сломаны ребра из-за того, что он перетаскивал тяжелейшие мешки с цементом, надзиратели выбили из его рта золотые коронки. Он выразил уважение к усилиям, которые были предприняты также и в его интересах, но заявил, что «не примет денег от садистов».

Бен уже имел дело с династией Круппов – сначала во время процессов в Нюрнберге, а затем в начале 1951 года, когда Альфрида Круппа (бывшего владельца и главу компании) досрочно освободили из тюрьмы и вернули ему конфискованное имущество. С тех пор Альфрид Крупп снова жил с монаршими удобствами на похожей на дворец вилле «Хюгель» в Эссене. В лице Бертольда Байтца он нашел энергичного менеджера, который стал его генеральным представителем, и вскоре его империя вернула себе такое же экономическое положение, какое она занимала в качестве «оружейной кузницы Германского рейха». Но теперь концерну грозили новые неприятности.

В январе 1954 года польский еврей Мордехай С. подал жалобу на Круппа в Эссенский земельный суд. Он требовал, чтобы его принудительная работа на Круппа была оплачена. В 1941 году его депортировали в Аушвиц вместе с женой и тремя детьми. Все четверо членов его семьи были убиты. Мордехаю вытатуировали на левой руке номер 135 936 «и с этим клеймом, как раба, отправили на службу немецкой промышленности». Вместе с товарищами по несчастью его поместили в лагерь Фюнфтайхен в Силезии, откуда заключенные каждое утро чуть свет маршировали на военный завод примерно в четырех километрах от Маркштедта (сегодня – Ласковице-Олавске). Они работали под присмотром мастеров компании «Крупп», «под угрозой побоев и, что еще хуже, до полного истощения жизненных сил». Работая на токарном станке, Мордехай потерял большой и указательный пальцы. Когда весной 1945 года советские войска подошли к Силезии, Мордехаю удалось бежать. Изначально он требовал от Круппа 40 000 немецких марок, но поскольку другая сторона требовала внести наличными сумму, необходимую для покрытия судебных издержек, по финансовым причинам Мордехай был вынужден сократить свой иск до 2000 марок. Он был очень беден. Тем временем портрет Альфрида Круппа появился на обложке журнала «Тайм» в августе 1957 года. Статья, посвященная Круппу, называлась «Самый богатый человек в Европе, а возможно, и во всем мире»[46]. Чтобы у бывшего подневольного рабочего были хоть какие-то шансы в неравной судебной тяжбе, еврейские организации поспешили ему на помощь. Джейкоб Блаустайн, американский нефтяной магнат и вице-президент Конференции по претензиям, позвонил своему другу Джону Дж. Макклою и попросил его использовать свое влияние и убедить Круппа выполнить требования.

Параллельно с этим Конференция по претензиям опробовала новый подход: она собрала исторические документы, которые должны были показать Круппу и всему миру, что пережили подневольные рабочие на его фабриках. Молодой заключенный Теодор Леман, урожденный Тадеуш Гольдштейн, особенно впечатляюще описал пытки в Маркштедте. В сентябре 1943 года в карантинный лагерь Аушвиц-Биркенау приехал директор концерна «Крупп», чтобы отобрать крепких заключенных для работы. «Заключенные должны были стоять перед ним полностью обнаженными, а тех, кого он выбрал, отправляли в специальный барак», – рассказывал Тадеуш, которого выбрали для работы. Тогда Тадеуша, которому было шестнадцать лет, разлучили с отцом. Он очень отчетливо помнил, как «по кивку представителя Круппа стоявший рядом эсэсовец ударил моего отца по лицу с такой силой, что у него разбились очки». Тадеуш больше никогда не видел своего отца. Как и его мать, его отец был убит в Аушвице. Для молодого Гольдштейна начались пятнадцать месяцев рабских мучений. «Я всегда был голодный, сонный, грязный и невероятно уставший; большую часть времени я был серьезно болен по общепринятым стандартам», – говорил Тадеуш. Он и его товарищи-заключенные испытывали «постоянный смертельный страх перед мастерами». Работники «должны были трудиться до полного изнеможения, чтобы изготавливать пушки для наших угнетателей. Мы работали до тех пор, пока не начинали падать».

Показания Гольдштейна (Лемана) предоставили Макклою. Затем осенью 1958 года он встретился с Байтцем в Нью-Йорке. Блаустайн передал Макклою проект всеобъемлющего соглашения с Круппом, в сущности составленного по образцу соглашения с «И. Г. Фарбен». Крупп проявил интерес к предложению, но подчеркнул, что, раз уж на то пошло, он хочет заплатить по собственной инициативе, а не под давлением извне. По истечении нескольких месяцев так ничего и не произошло. В начале 1959 года СМИ сообщили, что заводы Круппа получили заказы на несколько сотен миллионов долларов от многих стран, в том числе от СССР, Канады и Пакистана. В свете этих крупных сделок «проблема подневольных рабочих выглядела как комариный укус для слона – незначительная помеха, которую лучше всего устранить». В последующих дискуссиях с юристами компании Конференция по претензиям заверила, что компенсационные выплаты не превысят 20 миллионов марок. Однако руководство концерна отклонило соглашение. В письме от 10 июня 1959 года на имя Эрнста Катценштейна, преемника Бена в качестве директора Конференции по претензиям в Германии, Байтц писал, что, хотя «г-н Ференц» в ходе последних переговоров «уделил особое внимание заявлению о том, что предлагаемое Конференцией урегулирование является в первую очередь не юридическим вопросом, а скорее гуманитарным жестом», компания «Крупп» пришла к выводу, что позитивное заявление с ее стороны «может иметь нежелательные юридические последствия для других предприятий». Байтц прикрылся солидарностью с другими немецкими промышленниками, которые также эксплуатировали подневольных рабочих, чтобы оправдать отказ от дальнейших переговоров. Бена это не убедило: «Гуманитарный жест Круппа не возымеет нужного эффекта без признания юридически обязательного характера».

Чтобы противостоять негативному отношению другой стороны, Конференция по претензиям выбрала двойную стратегию: различные люди, близкие Альфриду Круппу, убеждали его избрать мягкую линию. Среди них были Блаустайн и гамбургский банкир еврейского происхождения Эрик Варбург. Нахум Голдманн обратился за помощью к федеральному правительству в Бонне. Жесткая линия состояла в том, чтобы, с одной стороны, обнародовать всю правду о принудительном труде, а с другой – сорвать планы Круппа по расширению бизнеса. «Мы знали, что Крупп держал зло на союзников, настаивавших на том, чтобы он продал свое стальное производство в Райнхаузене. Поэтому мы попытались убедить правительство Соединенных Штатов указать Круппу на некогда выраженное им согласие и заставить его выполнить требование», – рассказывал Бен. Макклой также пообещал использовать свое влияние и поговорить с канцлером Аденауэром и другими членами Федерального правительства. Перед этим он попросил подробно изложить исторические факты, поскольку Крупп продолжал утверждать, что его заставили использовать заключенных концлагеря против его воли и он был ошибочно осужден в Нюрнберге. В письме Макклою от 23 июня 1959 года Бен предоставил факты. Он подчеркнул, что показания суда свидетельствуют о следующем: «Альфрид Крупп действительно контролировал компанию и все ее операции; они по своей инициативе запросили рабочих из концлагерей для своего производства; не было абсолютно никакого обязательства использовать подневольных рабочих; с заключенными обращались как с рабами – им приходилось работать в самых нечеловеческих условиях без оплаты труда; Альфрид Крупп лично знал обо всем происходящем и поддерживал это».