Чтобы найти выход из тупика, американский и немецкий министры обороны провели конфиденциальную встречу. «Оружие “Рейнметалл” было на повестке дня». Тем временем посол Германии в Вашингтоне пригласил на чай раввина Джея Кауфмана, вице-президента «Бнай-Брит». При этом он невзначай упомянул, «что рассматривается вопрос о создании трастового фонда в размере двух миллионов немецких марок, который можно было бы использовать для удовлетворения еврейских требований». Идея стала более конкретной, когда вскоре было сказано, что в результате переговоров между «Рейнметалл», Государственным департаментом, Министерством обороны Германии и послом в Вашингтоне была достигнута договоренность «о том, что три поставщика, участвующие в сделке, заплатят в общей сложности 500 000 долларов». Третьим предприятием помимо «Рейнметалл» и «Испано-Сюиза» был Нюрнбергский завод боеприпасов Генриха Диля. В предложении содержался пункт о том, что деньги должны быть возвращены, если предприятие по производству оружия обанкротится. Бен решил, что это не по правилам: «Ни при каких обстоятельствах Конференция по претензиям не могла заключить соглашение о рабском труде, которое зависело бы от сделки о поставках оружия между правительством США и немецким концерном». Кроме того, предложенная сумма была недостаточной, и Конференция «не приняла бы оплату от фирм, на которые подневольным рабочим не за что жаловаться». (В то время еще не было известно, что Диль также эксплуатировал заключенных концлагерей.) По итогам переговоров предложение было увеличено до 2,5 миллионов марок.

Адвокаты потерпевших сторон теперь могли только ждать решения министров обороны обоих государств. Макнамара и фон Хассель встретились в Вашингтоне в пятницу, 13 мая 1966 года. Бен тогда находился в Бонне. Чтобы избежать любопытных репортеров, он скрывался в деревне Мария Лаах, которая находилась в лесу примерно в часе езды от федеральной столицы. Ранним субботним утром, когда он включил радио, американская военная станция объявила, что армия США приобрела «являвшееся предметом спора оружие». «Впервые Соединенные Штаты заключили с Федеративной Республикой крупный контракт о поставках вооружений», – с похвалой отозвалась о событии немецкая ежедневная газета «Вельт». В международном издании «Нью-Йорк Таймс» от 20 мая заголовок гласил: «Евреям должны заплатить за рабский труд – Вашингтон и Бонн добились компенсации за рабский труд от компании». На самом деле «Рейнметалл» осуществлял выплаты с большой неохотой и отказывался публично признать справедливость претензий о компенсациях. На протяжении десятилетий компания отвергала любую историческую ответственность. Один из членов правления позднее подчеркнул, что денежный перевод на счет Конференции по претензиям был перечислен «исключительно с целью получения обещанного нам заказа».

Перечисленные на счет Конференции по претензиям 625 000 долларов (что соответствовало согласованным 2,5 миллионам немецких марок) позволили выделить жертвам весьма ограниченные средства. Можно было рассматривать исключительно бывших еврейских рабов с трех заводов «Рейнметалл» – Зёммерда, Унтерлюс и Хундсфельд. Работавшие на других заводах ничего не получили. Бен писал следующее: «Из 1214 женщин, числившихся в Зёммерде 26 ноября 1944 года, Компенсационно-трастовое общество смогло найти и компенсировать причиненный ущерб 992. Только 261 из примерно 900 подневольных рабочих Унтерлюса получили свою долю в фонде. Из примерно 1000 еврейских заключенных в Хундсфельде было найдено 262». Из Восточной Германии или СССР претензий не поступало. Предполагалось, что евреям, проживающим в этих странах, по политическим причинам не разрешат подавать заявления в ФРГ. Чтобы они могли получить хотя бы небольшую компенсацию, Компенсационное общество с помощью бывшей заключенной Зёммерды Бимби Грош разработало нестандартную программу: они отправили из США в Советский Союз подарочные наборы с шарфами, тканями, верхней одеждой, свитерами, ручками и другие необходимыми предметами. Все посылки были отправлены от имени Бимби. «Удивленные получатели, должно быть, были впечатлены внезапным богатством их недавно эмигрировавшей подруги», – писал Бен.

Тактика концерна «Рейнметалл» была типичной для немецкой промышленности и предвещала разочарование в будущем от этих уловок. Это была последняя компания, которая взяла на себя историческую ответственность, где Бен заметил хотя бы «намек на признание». Фридрих Флик, военный преступник, осужденный в Нюрнберге, и «самый значимый промышленник современности» (как называла его газета «Франкфуртер альгемайне цайтунг»), смог отстраниться после долгих лет переговоров, не заплатив ни копейки за использование принудительного труда на своих фабриках. Когда в 1972 году Флик умер, одновременно с ним кануло в Лету и дело «Динамит Нобель АГ». Во время Второй мировой войны предприятие использовало заключенных концлагерей на своих фабриках по производству боеприпасов. Флик был председателем правления и главным акционером компании.

Авиационная промышленность также отказалась компенсировать заключенным их труд. На заводах «Юнкерс», «Мессершмитт» и «Хейнкель» трудились тысячи заключенных лагерей. «Я не мог забыть того, что увидел, когда освободили Маутхаузен и его филиалы, включая Гузен, – писал Бен. – Горы человеческих костей высились вокруг каменоломни, за которой был спрятан авиационный завод Мессершмитта». Столь же неудачно прошли и переговоры с «Браунколе-бензин АГ», занимавшей важное место в военной экономике Германского рейха. Синтетическое топливо, произведенное компанией, должно было сделать Германию максимально независимой от иностранной нефти. В строительной отрасли ситуация была не лучше: «Почти все крупные немецкие компании эксплуатировали заключенных из многих концлагерей. После войны, когда необходимо было восстанавливать разрушенные немецкие города, эти компании вновь процветали, но ни одна из них не признавала обязательств перед людьми, пережившими лагеря».

Затем провалился ускоренный план Бена по комплексному урегулированию вопроса с Федеральным союзом немецкой промышленности (BDI). План предусматривал, что члены союза и бывшие эксплуататоры заключенных концлагерей предоставят денежную сумму, «которая может быть поделена между подневольными работниками в соответствии с определенными формальностями, приемлемыми для обеих сторон». Какое-то время статс-секретарь Аденауэра Ганс Глобке участвовал в переговорах. Он обсудил проблему с президентом BDI Фрицем Бергом весной 1962 года, но советовал не заключать коллективный договор. Это могло выглядеть как признание вины и послужило бы созданию оппозиционного фронта среди предприятий.

Несмотря на некоторые впечатляющие успехи на переговорах, вызвавшие ажиотаж по обе стороны Атлантики, Бен в своем исследовании не столь радужно описывает ситуацию: «Из сотен немецких компаний, которые жестоко обращались с заключенными концлагерей, тех, кто заплатил выжившим в лагерях, можно пересчитать по пальцам одной руки». Из общей суммы почти в 13 миллионов долларов, собранных немецкими компаниями, около 15 000 евреев получили по несколько сотен долларов («Рейнметалл», «АЕГ»), максимум 1700 долларов («И. Г. Фарбен»). Большинство получателей не могли уловить смысл компенсации: «Им было непонятно, почему одна компания платит что-то, а другая ничего». Они получали «небольшие суммы денег как часть загадочной и более крупной программы компенсаций».